Зазвонил телефон. Я застонал, но все-таки перекатился на бок и вытащил его из кармана пиджака. На экране высветился номер Стила.
— Что? — буркнул я.
— Мужчина, который следит за Сэди Хатли — Неро Ланкастер. У него длинный список возможных преступлений, но ни одно из них не было доказано. Чуть не сел за крышевание бизнеса в Истсайде Лос-Анджелеса, пока не переехал в Вегас в начале двухтысячных. Формально он владеет детективным агентством — не знаю, как ему вообще удалось получить лицензию с таким прошлым, но он смог. Я покопаюсь глубже, чтобы выяснить, является ли Пьюзо его клиентом, но сомневаюсь, что они оставили какие-либо следы.
— Где он сейчас?
Стил замешкался.
— Чтобы это узнать, мне пришлось бы воспользоваться ресурсами, которые тебе не нравятся.
То есть незаконно отследить GPS на его телефоне или машине, если он вообще включил хоть одно из этих устройств. Если он работает на Пьюзо в качестве наемного громилы, то наверняка умеет заметать следы. А кроме того, Стил знал, что я против того, чтобы перегибать закон.
— По словам Адама, у Пьюзо есть земля здесь, в Риверсе, — сказал я. — Он помогает местным бизнесам. Хочу знать, что за этим стоит.
— Черт. Ладно, посмотрю, что можно нарыть в открытых источниках. Еще кое-что. Я не нашел ни одного рейса, на котором Сэди Хатли улетела бы вчера.
При одном ее имени внутри все напряглось.
— Она здесь. На ранчо.
Прошла пара секунд, прежде чем он ответил, а удивить Стила не так-то просто.
— Что? Она там? Какого черта она там делает?
Я объяснил, что рассказали Лорен и Адам про обмен информацией через гостевой ранчо, а также что сама Сэди говорила о своей прабабушке и семье Пьюзо.
— Ты в это веришь? — Стил явно не верил.
Я вспомнил лицо Сэди в лунном свете, когда она сказала, что не верит в совпадения, но именно этим все и казалось. Вспомнил вкус ее губ, когда мои губы слились с ее. Вспомнил, как ощущалось ее тело, как она практически сбежала после того, как я отступил, и то потрясение на ее лице, когда я предложил провести вместе несколько ночей. Она либо чертовски хорошая актриса, либо говорила мне правду. Или, по крайней мере, столько правды, сколько была готова раскрыть в тот момент. Она что-то утаила. Ее глаза метнулись в сторону, прежде чем она заговорила о своей прабабушке.
— Верю.
— Думаешь, она не знает правды о Пьюзо?
— Понятия не имею, насколько она в курсе. Но знаю, что оба раза, когда я намекал, что она на него работает, она была искренне удивлена и разозлилась.
— Твой рассудок насчет нее не совсем ясен.
Я и не спорил. Меня тянуло к ней. Она завораживала. Я отчаянно хотел, чтобы она говорила правду. Хотел, чтобы она оказалась именно той, за кого себя выдает, чтобы я мог пару раз потеряться в ее теле без сожалений. Чтобы, наконец, выветрить ее вкус из своего сознания и продолжить жить дальше.
— Что еще ты узнал о Хатли? — спросил я.
— Они, похоже, именно те, за кого себя выдают. Глубокие корни в сообществе Теннесси, где живут. Год назад у них была жесткая стычка с картелем Ларедо. Старший брат женат на бывшем агенте АНБ, которая помогла завалить этот картель. Другой брат — местный шериф.
— То есть не те люди, что стали бы водить дружбу с Пьюзо.
— На первый взгляд — нет, но кто знает, что творится за кулисами? Может, Ларедо пытались отжать у них территорию. Если они и замешаны в чем-то грязном, то держат это в пределах своего города.
Мы переварили сказанное.
— Возможно, мне понадобится помощь в другом деле здесь, но пока я не готов об этом говорить.
В Адаме что-то меня зацепило сегодня. И это было больше, чем просто старая обида, которую он мне выказывал с детства. Возможно, дело было в том, что рассказывал Фэллон — про его ссору со Спенсом в ночь перед смертью брата. Или в том, с каким удовольствием он швырнул мне в лицо неудачи Спенса. А может, я просто хотел, чтобы он оказался причастен, чтобы не давать волю той вине, что начинала во мне гнездиться. Я еще не знал.
— Ты все еще планируешь продать ранчо? — спросил Стил.
Я вспомнил свои мысли у водопада — о том, чтобы сохранить землю целой, уберечь от застройщиков. Отец считал своим долгом защищать эти последние дикие земли Калифорнии от орд людей, жаждущих разорвать их на части, застроить и заселить. Я давно это забыл. Или заставил себя забыть.
— Если идея с гостевым ранчо не покажет мне, что его можно спасти, — ответил я, и меня бесило, что всего несколько дней здесь заставили меня сомневаться в собственных планах.
Отец мастерски умел сеять во мне неуверенность и сомнения. Он всегда становился на сторону Спенса в каждом споре, даже когда всем было ясно, что Спенс не прав. Точно так же он встал на сторону брата, когда дело касалось Лорен. С того самого момента, как увидел нас вместе, он твердил мне, что я поступаю неправильно. Говорил, что нельзя отбирать у брата его девушку. Я знал, что он прав… и мне было плевать. По правде говоря, его неодобрение только еще сильнее подстегивало меня добиться ее любви.
Когда я повесил трубку после разговора со Стилом, то на мгновение захотел второго стакана бурбона. Тот, что я выпил в кабинете отца, уже давно выжег из меня свое тепло. В голове крутились вопросы, воспоминания о давно забытых надеждах, неожиданная печаль, и в конце концов я провалился в беспокойный сон… где мне снились пикси.
Они уносили меня в лунный свет, кружили над водопадом, а потом сбросили с обрыва. Я рухнул в крапиву, жгучую, как кнут по голому телу, и, когда проснулся с бешено колотящимся сердцем в темноте, вместе с этим пришли воспоминания, которые я ненавидел.
Единственный раз, когда отец использовал на мне что-то, кроме своих рук. И тот момент, когда мама встала между мной и конским хлыстом. Как она выхватила его у него, сунула обратно и сказала, что если он когда-нибудь снова тронет меня таким образом, то потеряет всё, что любит.
Я тогда прикусил язык, зная, что речь шла вовсе не обо мне.
♫ ♫ ♫
Когда я вышел из хижины Леви следующим утром, на мне были джинсы, футболка и старые поцарапанные ковбойские сапоги, которые я откопал в дальнем углу шкафа, собирая вещи накануне. Я даже не помнил, когда носил их в последний раз, и не был уверен, как они вообще у меня сохранились, но на эту неделю они вполне годились.
Голова требовала кофе, а желудок возмущался, что я пропустил ужин, поэтому я направился в главное здание, чтобы поесть. Но замер на полпути, увидев Сэди Хатли, сидящую на верхней перекладине ближайшего загона.
Ее лицо скрывалось под широкими полями черной ковбойской шляпы, фигура была облачена в джинсы и тонкую хлопковую рубашку цвета, который делал ее глаза еще ярче.
Солнце будто переливалось вокруг нее.
Я перевел взгляд туда, что заставило ее улыбнуться, и мое сердце сжалось до боли.
Фэллон стояла на спине своей лошади, которая трусила по кругу. На ней были джинсовые шорты, едва прикрывающие бедра, и короткая рубашка с завязанными концами чуть ниже груди. Ярко-розовые ковбойские сапоги сочетались с шляпой, сидящей поверх двух длинных кос. Она улыбалась так широко, будто могла дотянуться этой улыбкой до самого неба.
Эта радость, эта беззаботность, которую я так редко видел в ней в последнее время, хлестнула по мне, сметая остатки беспокойной ночи, словно бальзам.
Она закрутила над головой лассо, пропустила его через себя, затем перепрыгнула через него и снова приземлилась на спину лошади. Гнедая кобылка даже не сбилась с шага — двигалась ровно и уверенно, ее грива, заплетенная в косички и украшенная лентами, развевалась за ней. Фэллон плавно перешла от прыжка к развороту на триста шестьдесят градусов, продолжая играть с лассо, и ни разу не потеряла равновесие.
Наконец я сдвинулся с места, подошел и оперся локтями на ограду рядом с Сэди. Почувствовал, а не увидел, как она посмотрела на меня. Но когда она чуть отодвинулась, во мне вспыхнуло желание положить ей руки на талию и притянуть обратно, чтобы наши тела соприкоснулись. Вместо этого я дал ей уйти. Пока.