Единственное хорошее, что дала мне эта бессонная ночь — это укрепленная решимость насчет Сэди Хатли. Я сломаю ее так же, как ломал десятки кобыл до нее. Не жестоко. Не из желания доказать, что могу. А просто чтобы заполучить каждый ее стон, каждый вздох. Чтобы сделать ее своей, пусть даже всего на несколько дней, пока она здесь. И в эти моменты я узнаю о ней всю правду. Хорошую, плохую или уродливую.
Фэллон подвела лошадь к центру арены, где обе, и всадница, и ее верная лошадь, поклонились.
Сэди захлопала в ладоши, свистнула на два пальца.
Мне стоило больших усилий оторвать взгляд от ее губ и вернуться к дочери.
Фэллон спрыгнула с лошади и направилась к нам легкой, уверенной походкой, которая напомнила мне, что мне давно пора поговорить с ее матерью о свиданиях… или, точнее, об их запрете. Лошадь последовала за ней без команды, преданная до кончиков ушей. Знала ли Фэллон, что я чувствую то же самое? Показывал ли я ей когда-нибудь, что готов сделать все, чтобы она была счастлива?
Всё, кроме единственного, чего она хочет больше всего, — язвительно напомнил мне внутренний голос.
— Это было потрясающе, — сказала Сэди. — Давно ты этим занимаешься?
Фэллон сняла шляпу, повесила ее на изгородь.
— Не знаю… с пяти лет, наверное? — Она посмотрела на меня в поисках подтверждения, и я кивнул.
Даже если я не был на ранчо, я знал, что происходит с моей дочерью. Я всегда делал ее своим приоритетом. Когда Лорен впервые сказала мне, что Фэллон уже делает трюки и хочет брать уроки у инструктора в школе вестерн-верховой езды, я не был уверен, стоит ли ей это позволять. Отправить ее учиться трюкам на лошади казалось полным противоположностью защиты. Это было все равно что вытолкнуть ребенка ночью в лес, зная, что волки уже рядом.
— Ты когда-нибудь падала? — спросила Сэди.
— Один раз сломала руку, ну и синяков, растяжений хватало, но знаешь, как говорят: «Без боли нет побед», — с улыбкой ответила Фэллон.
— Твоя мама сказала, что ты хочешь устраивать представления для гостей, — сказала Сэди. Это не было вопросом, но приглашало к разговору, в чем я в последнее время совсем не преуспевал.
— Мы с моей подругой Мэйзи уже придумали целый номер. И некоторые другие ученики Западной школы верховой езды были бы рады выступить. Мы легко можем делать шоу пару раз в неделю. Я думала поставить зрительские трибуны на южной стороне загона, может, даже продавать попкорн и газировку, такое вот. И передавать прибыль в фонд помощи лошадям.
Надежда на лице моей дочери и гордость, которую я испытал оттого, что она подумала о благотворительности, а не о собственной выгоде, чуть не разорвали меня пополам.
Так было заведено у Харрингтонов — помогать своему сообществу. Для Фэллон это означало не только людей, но и лошадей, которых она так любила.
— Осталось только уговорить вот этого жадину, что идея сработает, — сказала Фэллон, ткнув меня локтем в бок так, что я едва не слетел с забора.
Что бы значило для этого места, если бы ранчо снова заработало в полную силу? Если бы привлекло людей в город?
Я прикусил щеку, испытывая дискомфорт от мысли, что ранчо снова вгрызается в меня.
Сэди повернулась ко мне.
— А ты когда-нибудь выступал, как она?
Я приподнял бровь с саркастическим выражением.
Раз я не ответил, за меня это сделала Фэллон:
— Еще как! Тебе стоит увидеть одну фотографию, которая у меня есть. Он там в белом костюме со стразами!
Губы Сэди приоткрылись от удивления, а в глазах блеснул смех. Мне пришлось подавить собственную улыбку.
— Я проиграл спор Спенсу, — пояснил я. — Пришлось надеть костюм из «Лихорадки субботнего вечера»… который он, кстати, еще и обсыпал блестками… и проскакать в нем до озера и обратно.
— Он заставил тебя еще и делать стойку на одной руке на спине лошади? — ухмыльнулась Фэллон. Я протянул руку и легонько потянул за одну из ее кос.
— Это было ради того, чтобы Сюзанна Перк не подумала, что мне больше интересен ее брат, чем она сама. Думаю, она поняла, какой сигнал я подал.
— Папа! — рассмеялась Фэллон, и впервые с момента моего отъезда с ранчо четырнадцать лет назад я был рад, что оказался здесь. Видеть, как она так улыбается, как наслаждается моментом… это был дар. Дар, который я не хотел терять.
Но реальность была такова, что даже я, возможно, не смог бы поддерживать ранчо на плаву при тех темпах, с которыми оно теряло деньги. Не без того, чтобы заставить Marquess Enterprises истекать кровью.
Будто прочитав мои мысли, Фэллон погрустнела.
— Мне надо протереть Дейзи, дать ей угощение, — сказала она, схватила поводья и направилась к выходу из загона.
Я смотрел ей вслед, а Сэди на меня. Когда я наконец повернул голову и встретился с ней взглядом, в ее глазах мелькнуло нечто похожее на восхищение, но она тут же спрятала это.
Я хотел вернуть этот взгляд. Хотел, чтобы она восхищалась мной по причинам, которых было слишком много, чтобы их сосчитать… и которые могли стать опасными для нас обоих.
— Ты хороший отец, — сказала она, и ее голос задел меня.
— С Фэллон легко быть хорошим. Она всегда была уравновешенным и покладистым ребенком.
Даже сейчас, в эти мрачные подростковые годы, что сводили нас с ума, она никогда не была бунтаркой, не спорила просто ради спора… по крайней мере, не до тех пор, пока у нее не отняли Спенса.
— Но она жила здесь, а ты нет? — спросила Сэди.
Любопытство исходило от нее волнами, словно у нее было тысяча вопросов, которые она хотела задать. И я понял, что с самой первой нашей встречи она была именно такой — жадной до ответов. Интересно, была ли она такой во всех сферах своей жизни? И что потребовалось бы, чтобы утолить этот голод?
Легкая паника сжала мне грудь, потому что, отдавая Сэди кусочки себя, рассказывая ей о своем прошлом, я рисковал не уйти от нее без следа. А я не позволял никому оставлять на мне отметины уже долгие годы.
Но я также знал, что, если хочу, чтобы она доверилась мне и раскрыла свои секреты, придется поделиться чем-то взамен.
— Ты хочешь ответов, и я тоже, — сказал я. — Приходи ко мне вечером, и, возможно, я дам тебе несколько. Но в обмен жду того же.
Она прикусила губу и отвела взгляд.
— После того, что ты предложил вчера, я думала, у нас будет не так много разговоров.
— До этого мы тоже доберемся.
Ее щеки вспыхнули восхитительным румянцем, который мне хотелось коснуться ладонями. Эти яркие васильковые глаза потемнели, словно самое глубокое место озера под солнцем.
Я отступил на шаг и протянул ей руку.
— Ты завтракала?
Она перекинула одну ногу через ограду, затем другую, прежде чем взять меня за руку и спрыгнуть вниз. Как только ступни коснулись земли, она отдернула ладонь… но тепло ее прикосновения еще оставалось на моей коже.
— Я пыталась помочь, но Лорен выгнала меня смотреть на Фэллон.
Мы направились к дому, и Сэди добавила:
— Мне кажется, Лорен работает усерднее всех, кого я когда-либо встречала. Даже усерднее, чем мой брат, а я думала, что таких трудяг, как Райдер, просто не существует.
Я не хотел думать о том, чем сейчас занимается Лорен, поэтому не ответил.
Сэди, казалось, не заметила моего молчания и продолжила:
— Похоже, она взвалила на себя все обязанности Спенсера, помимо своих. Денег на наемных работников у нее нет, поэтому она пытается справляться сама. И при этом скорбит. И воспитывает твою дочь. Даже не представляю, как она все это тянет.
В ее голосе прозвучал осуждающий оттенок, и он тут же испортил мне настроение.
Сэди могла любопытствовать. Могла пытаться понять меня и моих близких. Но права судить меня у нее не было.
Лорен сделала свой выбор, как и я сделал свой. У всех нас были свои решения, даже у Спенса. Теперь нам оставалось лишь жить с их последствиями.
Глава 13
Сэди
Очаровательный, улыбчивый Рэйф, который наблюдал за своей дочерью и флиртовал со мной, был почти более притягательным, чем угрюмый владелец бара, которого я встретила в первый раз. Я пожалела, что, упомянув Лорен и ту работу, которую она выполняла без всякой помощи, ни от брата, ни от отца её ребёнка, я заставила его закрыться, словно захлопнувшуюся книгу. Но обложку я всё же успела прочитать. Напряжённые мышцы его плеч и жёсткая линия подбородка ясно давали понять, что это не моё дело. Я не знала, что именно произошло, раз уж Лорен в итоге оказалась замужем за его братом после рождения ребёнка от Рэйфа, но было очевидно, что это оставило шрамы. Шрамы, которые трудно заживить, если сталкиваешься с ними каждый раз, когда хочешь увидеть свою дочь.