Она ничего не ответила, просто поднялась и начала убирать со стола.
— А ты почему не помогаешь? — бросил Рэйф Адаму.
Тот порозовел, а рука, потянувшаяся за чашкой кофе, заметно дрогнула.
— Ты же знаешь, у меня аллергия на люцерну, — сказал он. — Я и так сижу на лекарствах в сезон сбора урожая — этот ветер разносит пыльцу повсюду.
Это объясняло покрасневшие глаза и насморк, но его тон прозвучал слишком уж оборонительно и жалобно. Из-за этого он мне чуть меньше понравился. Я знала, что аллергии могут быть смертельно опасными, и даже простая сенная лихорадка может привести к спазму бронхов. Но звучало так, будто дело было не в этом. Просто он не любил эту работу.
Фермерский труд тяжёлый и грязный. Нужно искренне любить землю и жизнь, которую она тебе даёт, чтобы делать это день за днём, год за годом. Мой отец и Райдер никогда не оставят своё ранчо. Я не возражала против работы, но не хотела бы заниматься этим постоянно. Так же, как не была уверена, что хочу каждую ночь разливать пиво за барной стойкой. Но я всё же предпочитала бар уборке номеров или конюшен на ранчо.
И всё же я всегда помогала семье, когда это было нужно. Никогда бы не оставила их в одиночку.
Я дочистила тарелку и встала, чтобы помочь Лорен. В моей семье правило было простым: если ты готовил, убирать за собой не обязан.
В напряжённой тишине голос Рэйфа прозвучал, как выстрел.
— Ладно. Я помогу.
Лорен резко развернулась от раковины.
— Что? Нет. — Она покачала головой. — Спенсу бы это не понравилось.
— Последний раз, когда я проверял, Спенс мёртв и не может ничего решать.
Эти слова ранили её. Фэллон ахнула. Даже мне захотелось осадить его за резкость. Но он не стал ждать ни слова в ответ. Просто вышел из кухни.
— Ты знаешь, что не стоило его сюда пускать, — сухо заметил Адам.
— Как будто у меня был выбор! — выплюнула Лорен.
Я перевела взгляд на Фэллон. Она уставилась в свою тарелку, словно едва сдерживала слёзы. Куда подевалась та девочка, что всего несколько минут назад сияла от энергии, исполняя трюки на спине лошади? Сейчас она выглядела так, будто пыталась исчезнуть.
Воздух в кухне был уже натянутым, но теперь казалось, что напряжение стало почти осязаемым. Осознав, что в комнате есть посторонний, Адам одарил меня улыбкой — дружелюбной и обаятельной. Может, я бы и поддалась ей, если бы не увидела всего остального.
— Прости, что наша семейная драма испортила тебе день, Сэди. Но, думаю, ты уже поняла, насколько важна информация, которую ты привезла.
Он говорил не только о преобразовании ранчо, но и о драгоценностях.
Я не знала, что сказать, и не была уверена, что смогу. Сердце подступило к горлу. Я просто кивнула.
Сочувствие и сострадание разливались внутри меня — к Фэллон, к Рэйфу, ко всем, кто оказался в этом мучительном состоянии между болью, предательством и потерями.
Фэллон принесла свою посуду, поставила её в посудомоечную машину и вышла из кухни, словно призрак, легко скользящий по полу. Ни Лорен, ни Адам даже не заметили её исчезновения. Моё сочувствие мгновенно сменилось вспышкой гнева — за неё, за подростка, который заслуживал хоть каплю внимания.
Даже когда у нас были трудные времена, даже когда угроза продажи земли висела над нами, мои родители никогда не спорили об этом за кухонным столом. В нашей семье во время еды было особое время — братья и сёстры подкалывали друг друга, мама и папа расспрашивали нас о прошедшем дне. Они были полностью с нами. Дети всегда были в приоритете, даже важнее, чем ранчо, и мы это знали.
Я помогла Лорен убрать со стола просто потому, что уже начала, но сделала это быстро. Затем поднялась наверх, взяла документы, которые Райдер передал мне, оставила их в кабинете на столе Адама и отправилась к хозяйственным постройкам.
Я нашла Фэллон за чисткой поилок. Она сменила свою ярко-розовую шляпу и сапоги на потертые светло-коричневые, которые явно повидали лучшие времена.
Не спрашивая, я просто присоединилась к работе — наполняла кормушки, убиралась в стойлах.
— Ты не должна помогать, — наконец сказала Фэллон. — Ты же наш гость.
Я опёрлась на черенок вил, сдвинула шляпу назад и улыбнулась ей.
— Открытие гостевого ранчо оказалось удобной штукой — оказалось, есть люди, которые действительно хотят испытать это на себе. Мы берём с них деньги за то, что они чистят стойла за нас.
Фэллон округлила глаза.
— Серьёзно? Кто-то сам записывается на работу?
— Не так много, как хотелось бы. А теперь, когда мы сделали ставку на первоклассные развлечения на свежем воздухе, таких людей стало ещё меньше. Но ты бы удивилась.
Мы молча поработали несколько минут, прежде чем она спросила, затаив дыхание от надежды:
— Ты думаешь, это сработает здесь? Что мы действительно сможем сохранить ранчо, если превратим его в курорт?
Мне хотелось сказать «да», просто чтобы подбодрить её, но я сказала правду:
— Я не знаю. Это спасло нас, но у каждого ранчо свои расходы. И, думаю, в Калифорнии всё куда дороже, чем у нас. Зато, возможно, получится брать больше с гостей. В любом случае, все цифры высчитывал мой брат. Он точно знал, сколько мы можем позволить себе вложить, чтобы это окупилось. А я просто выполняла часть работы. Сейчас я больше не вовлечена в процесс — большую часть времени провожу, управляя нашим баром.
Фэллон фыркнула.
— Так ты поэтому познакомилась с моим папой? Потому что вы оба в барном бизнесе?
— Он владеет? Я знаю, что он владеет «Крепостью», но, честно говоря, мало что знаю о его бизнесе.
— Ты знала достаточно, чтобы оказаться в его пентхаусе в воскресенье вечером. Я видела, как ты уходила.
Она смотрела на меня, и я встретила её взгляд, стараясь не покраснеть, пытаясь представить, как я выглядела со стороны — как убегала, поджав хвост, и кипя от ярости.
— Не знала, что ты меня видела.
— Вчера я не была уверена, что это ты, и не поняла, почему папа так завёлся. Но утром, когда я увидела вас вместе у загона, всё встало на свои места. Вы поссорились перед тем, как я пришла?
Мы точно не ссорились, но я заставила себя не краснеть. Как я всегда подшучивала над Джеммой — в сексе нет ничего плохого, в том, чтобы получать от него удовольствие и говорить о нём. Но не с подростком, который не мой.
— Нет. Мы просто начали узнавать друг друга. А когда ты пришла, он захотел, чтобы всё его внимание было на тебе.
Её глаза расширились.
— А потом на следующий день произошла недоразумение, — добавила я.
— Папа может быть холодным и жёстким, но я никогда не видела его таким ледяным, как с тобой вчера. Так что я подумала, что вы поссорились. Но этим утром… — она замолчала, и теперь уже её щёки, и без того раскрасневшиеся от работы в сарае, где температура уже перевалила за двадцать пять градусов, стали ещё горячее. — Ты, похоже, ему нравишься.
— Всё сложно, — призналась я.
— Я никогда не видела папу с кем-то, — пожала плечами она, снова вернувшись к своей работе. — Я даже думала, что у него сердце из камня.
Эти слова ударили меня прямо в живот. Не только потому, что он никогда не приводил к ней женщину, но и потому, что она вообще сомневалась, способен ли он любить. Чувствовать хоть что-то.
Я же испытала на себе целый спектр эмоций Рэйфа. Страсть. Гнев. Разочарование. Даже обаяние и смех.
— Я вижу, что он тебя любит, — мягко сказала я.
Фэллон подняла взгляд, но тут же отвела его в сторону.
— Легко делать вид, когда видишься с человеком раз в несколько дней.
— Не думаю, что он делает вид.
Она пожала плечами.
— Если бы он меня любил, он бы сделал всё, чтобы я осталась здесь. Он бы не угрожал продать мой дом у меня из-под ног. Что мне делать с Дейзи, если я перееду в дом Хёрли? Или, что ещё хуже, если мне придётся жить с ним в Лас-Вегасе? — она резко махнула рукой в сторону стойла гнедой кобылы. — Он хочет продать всех лошадей. Я не могу потерять её тоже… — её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. Злость вытеснила подступившие слёзы. — И все мои друзья здесь. Всё, что я люблю, здесь, в Риверсе. Последнее, чего я хочу — это переехать в какой-нибудь холодный пентхаус в казино и ходить в школу с тысячей других детей, чьи родители работают в Городе грехов.