Я прикоснулась лбом к его лбу, приблизив наши губы настолько, что дыхание смешалось. Но это также вынудило его посмотреть мне прямо в глаза.
— Из-за этого у тебя тот шрам? — прошептала я. — Кто-то ненавидит тебя настолько, что пытается убить? Почему?
Я видела, как в нём борется желание не говорить.
— Покажу тебе свой, если ты покажешь мне свой, — его голос был низким, хриплым, полным чего-то, что говорило мне, насколько сильно он не хочет говорить.
Но мне хотелось заполучить ещё одну его часть. Ещё одну, которой он не делился ни с кем.
Поэтому я предложила ему часть себя, чтобы получить шанс забрать часть его.
— Мой брат Мэддокс — шериф округа, и глава местного мотоклуба хотел подмять его под себя. Чейнсо попытался похитить мою племянницу, чтобы использовать её как рычаг давления, а я просто оказалась не в том месте и не в то время.
Гнев вспыхнул на его лице, и его рука рефлекторно сжалась на моей талии. Я позволила этому прикосновению удержать меня в реальности, чтобы продолжить рассказ, который ненавидела пересказывать.
— Сначала я даже не знала, что он на ранчо. В одну минуту мы с Милой припарковались, выходили из машины, а в следующую Чейнсо схватил меня за волосы и вжал дуло пистолета в висок. Он потребовал, чтобы Мила подошла к нему, иначе он причинит мне боль. Я скользнула носком сапога вниз по его голени и, когда хватка ослабла, ударила его в пах. Он отпустил меня, и я закричала Милле, чтобы бежала. Она метнулась к ручью, и я за ней, но он был быстрее нас обеих. Он сбил меня с ног, крича, чтобы моя племянница вернулась, иначе он убьёт меня. Я пыталась дать ей время убежать, отбиваясь от него, но он был слишком силён. Слишком зол.
Ладони вспотели — я снова чувствовала ту же безысходность, тот же ужас, что и тогда. Я знала, что умру. Но единственное, чего я хотела — это чтобы пятилетняя девочка получила шанс выжить.
Рэйф провёл пальцами по моей щеке. Лёгкое, бережное прикосновение, от которого меня чуть не прорвало.
— Но вместо того чтобы убежать… — по спине побежали мурашки, когда я вспомнила, как Мила остановилась. Как повернула назад. — Пока он орал, что мать Милы украла у него деньги, она вернулась и, в тот момент, когда он нажал на курок, вцепилась в его руку.
Я резко вдохнула.
— Только благодаря ей у меня дырка в ноге, а не в сердце.
Рэйф нахмурился сильнее.
— Она в порядке?
Я кивнула.
— Когда он повернулся к ней, я схватила его за лодыжку, и он рухнул. Я смогла удержать его достаточно долго, чтобы она убежала подальше. Пыталась подняться, пыталась броситься за ними, но потеряла сознание. К счастью, моя сестра нашла машину с распахнутыми дверьми, с моей сумкой и телефоном на земле, и тут же позвонила Мэддоксу. Когда он приехал на ранчо, с ним была его девушка Маккенна — она врач в приёмном покое. Она занялась мной, пока Мэддокс гнался за Милой и Чейнсо.
— Скажи его настоящее имя, Теннесси, и если он вдруг выйдет из тюрьмы, я лично его уничтожу.
В его голосе прозвучало смертельное обещание. По спине пробежала дрожь, которую я не могла объяснить. Древний инстинкт женщины — влечение к мужчине, бьющему себя в грудь и готовому растерзать любого, кто угрожает тому, что принадлежит ему.
Но я не принадлежала Рэйфу.
— Он мёртв, — сказала я, и голос дрогнул от вихря эмоций, бушующих внутри.
— Твой брат его застрелил.
Я кивнула.
— Он не сразу умер. Дотянул до больницы, но не пережил операцию и восстановление.
— Хорошо.
Ни капли сожаления. Ни тени сочувствия.
А потом он поцеловал меня. Долго, медленно, с вихрем эмоций, не имевших ничего общего с обычным пламенем и желанием между нами.
Я отстранилась ровно настолько, чтобы прошептать:
— Хорошее отвлечение, Хитрюга.
Уголки его губ чуть дёрнулись, но улыбка тут же исчезла, когда я добавила:
— Но теперь твоя очередь.
— Я не говорю об этом, Сэди. Моя семья… — он покачал головой. — Они думают, что это было неудачное ограбление.
Я попробовала успокоить его так же, как он меня, когда я заново переживала худший день в своей жизни. Провела ладонью по его щетине, снова прижалась лбом к его лбу.
Он глубоко вдохнул, закрыл глаза на пару секунд, а затем заговорил:
— Когда я впервые приехал в Вегас, наткнулся на кое-какие дела. Работал на Пьюзо и даже не подозревал, что мафия до сих пор держит руку на каждом тёмном углу города. Я думал, это уже в прошлом.
Моё тело застыло при упоминании Лоренцо. В голове вспыхнуло предупреждение Джии, но Рэйф уже ушёл мыслями в прошлое.
— Я собрал и передал улики против его людей. Рэкет. Отмывание денег. Наркотики. Прокурор надеялся, что кто-то из них сдаст Пьюзо, но всё пошло не так. Все они отправились в тюрьму, крепко держа рот на замке, больше боясь его, чем того, что их ждало за решёткой. Двое получили по десять лет, а глава их группы — пожизненное. Никто не должен был узнать, что это я передал доказательства. Но в Вегасе за нужную цену можно выяснить что угодно. Я оказался одним из секретов, которые продали. И это закончилось тем, что на меня напали в переулке трое. Единственная причина, по которой я выжил — Джим Стил. Он тогда работал охраной в казино неподалёку и спас мне жизнь.
— Это был Лоренцо? — спросила я.
От мысли, что кто-то из моей семьи мог отправить людей за ним, что кто-то мог нанести ему этот шрам, у меня внутри всё сжалось.
— Он послал их за тобой?
— Никто не смог этого доказать. Они все были в масках и перчатках. Ни отпечатков, ни ДНК, ни камер, зафиксировавших нападение, — сказал Рэйф. — Но да, все знали, кто это сделал.
— Если это был он, почему с тех пор он не пытался добраться до тебя? — спросила я и тут же побледнела, когда Рэйф посмотрел за мою спину, на кровать. — Такое происходит постоянно?
— Нет. Сначала, когда полиция следила за мной, он отступил. Это дало мне время нанять Стила и организовать систему безопасности. А потом я начал строить клубы, развивать Marquess Enterprises, и чем больше я становился частью Лас-Вегаса, тем сложнее ему было ударить по мне, не выдав себя.
Наши истории показали, насколько разными были наши жизни, но, каким-то образом, открывая друг другу свои самые мрачные моменты, мы стали ближе. Мы больше не были просто двумя людьми, проводящими время в постели.
Когда я поцеловала его в этот раз, это не было попыткой спрятаться в мгновенном забвении.
Теперь между нами никогда не могло быть просто.
Отдавая друг другу эти интимные кусочки себя, делясь травмами, которые невозможно объяснить тому, кто не чувствовал дыхание смерти за спиной, мы передали друг другу частицу своей души. Оставили на другом незримый след, куда более глубокий, чем простое соединение тел, чем вспышки нейронов и электрических импульсов.
Эти мысли потрясли меня до глубины души, и я отстранилась, чтобы перевести дыхание.
— Это из-за этого ты держишься подальше от Фэллон? — спросила я. — Боишься, что она станет мишенью?
Его ноздри резко раздулись, словно я перешла границу.
— И да, и нет. Как я уже говорила, история со Спенсом, Лорен и мной… сложная. Но это тоже сыграло свою роль.
Эти слова вернули в память выражение лица Фэллон этим утром на кухне, когда она почти растворилась в пространстве, а потом — её слова в конюшне о том, что у её отца нет сердца.
Она должна увидеть его таким. Практически разорванным на части из-за всего, что усложняло их жизнь.
— Она думает, что ты её не хочешь, — мягко сказала я. — Что никто и никогда её не хотел. Она видит в себе ошибку, которая разрушила твою семью.
Он резко вдохнул, а его голос стал почти рычанием:
— Она говорила тебе это?
Я покачала головой.
— Не совсем. Но я умею читать между строк.
— Её появление на свет никогда не было ошибкой.
— Ты должен сказать ей это.
Он не ответил, но его тело оставалось рядом, запутанное в моём, согревающее. Мы просто сидели вот так, находя утешение друг в друге.
Адреналин ушёл.
Пламя желания, которое всегда тлело между нами, всё ещё горело, но теперь рядом с ним было нечто куда более сильное.
Я задумалась — вот так ли себя чувствуют мои братья и сестра, когда держат в руках человека, которого любят? Как будто среди миллиардов людей в этом мире им удалось найти единственную душу, способную увидеть их. Понять их. Принять их такими, какие они есть.