Я повернулся к Сэди.
— Ты можешь взять Мэйзи и принести нам всем что-нибудь выпить? Горячий шоколад, чай… что-то, что успокоит.
— Конечно, — ответила Сэди.
Мэйзи посмотрела на Фэллон, будто хотела что-то сказать, но передумала и просто слезла с кровати.
На пороге Сэди бросила на меня требовательный взгляд, словно требуя объяснений. Я не был уверен, что у меня есть ответы, но теперь ещё острее чувствовал — она должна уехать. Должна выбраться из Риверса и больше не возвращаться.
Когда мы остались одни, я снова взглянул на Фэллон. Она теребила край одеяла — нервничала, не знала, с чего начать.
— Что происходит, Фэллон?
— Всё началось, когда корова толкнула её в загон в прошлом году. Она сломала несколько рёбер, потянула мышцы в спине. Ей пришлось принимать сильные обезболивающие, а потом… после Спенса… — Она пожала плечами. — Она не могла спать, пап. Была как зомби. Врач прописал ей снотворное. Кошмары и галлюцинации казались небольшой платой за то, чтобы она наконец-то могла отдохнуть.
— Сколько раз такое случалось? Она причиняла тебе вред?
Фэллон покачала головой, но потом замерла.
— Дядя Адам рассказал тебе про случай с ножом на кухне?
Я кивнул.
— Она подумала, что я кто-то другой. Посторонний. Она никогда бы не сделала мне больно, если бы знала, что это я.
В горле запекло от злости и бессилия.
— Она тебя порезала?
Фэллон снова покачала головой.
— Нет. Она просто толкнула меня локтем, я потеряла равновесие и упала, ударившись головой.
Я провёл рукой по бороде. Гнев на Лорен разгорался во мне, но ещё больше я злился на себя. Я не был тем человеком, которому моя дочь могла доверять. Не был тем, на кого она могла рассчитывать.
Я смягчил голос, чтобы она не подумала, что я злюсь на неё.
— Ты могла мне сказать. Я бы выслушал, Фэллон. Я должен был знать, что происходит.
Слёзы потекли по её щекам, она замотала головой.
— Ты бы заставил меня уехать.
В её голосе звучала такая боль, что каждый слог резал воздух, как стекло.
— У тебя было бы ещё меньше причин держаться за ранчо, если бы меня здесь не было. А она нуждалась во мне, пап. Она не могла потерять и меня, и Спенса одновременно. Ты сам говорил — она и так еле держится.
Моё горло сжалось, и мне пришлось бороться со слезами, жгущими глаза. Несколько долгих секунд я не мог вымолвить ни слова.
Наконец, я выдохнул.
— Я знаю, тебе кажется, что ты взрослая, Даки. В твоём возрасте я тоже думал, что знаю всё, что нужно. Но ты ещё не взрослая. И тебе не должно приходиться справляться со взрослой жизнью в одиночку.
Она хотела возразить, но я перебил её, сам удивившись, когда сел рядом и притянул её в свои объятия.
Она напряглась, но спустя мгновение расслабилась, уткнувшись головой в моё плечо.
— Ты не одна. Даже если я заставил тебя так себя почувствовать. Ты не Баффи, Фэллон. Я никогда бы не позволил тебе в одиночку спасать этот чёртов мир. И мне никогда не было так стыдно, как за то, что ты подумала, будто должна.
Она всхлипнула.
— Я хотела справиться сама, чтобы не создавать никому лишних проблем.
Мне вспомнились слова Сэди — о том, что моя дочь считает себя виноватой в том, что наша семья сломалась.
Я поцеловал её в макушку, крепче прижимая к себе.
— Послушай меня внимательно. Никто не считает тебя проблемой. Ни один человек. Ты — подарок, который нам посчастливилось получить. Наша работа — моя, Спенса, мамы — была в том, чтобы защищать тебя, показывать, как сильно ты любима. И мне так, чёрт возьми, жаль, что мы провалили это. Что наши взрослые ошибки, наши чёртовы отношения сделали так, что ты решила, будто это ты нас сломала.
Голос предательски дрожал, слова выходили из меня сырыми, оголёнными.
— Это я разрушил всё, Фэллон. Я. Не ты. Не твоя мама. Даже не Спенс.
Осознание этого ударило по мне, выбивая воздух из лёгких. Когда я уходил с ранчо, во мне кипела злость, и я вымещал её на Спенсе и Лорен, хотя на самом деле злился только на себя.
Это я подвёл свою семью. Я знал, что Лорен по-настоящему любит Спенса, но всё равно пытался сделать её своей. И хотя уход, возможно, был лучшим, что я мог тогда сделать, потому что это позволило им быть вместе, не оглядываясь на меня, не боясь, что я испорчу всё своими грязными чувствами, я всё равно разрушил слишком многое.
Каждое достижение в моей жизни было добыто из злости, из желания доказать им, что я не нуждаюсь в них. Что я могу заработать больше денег, добиться большего успеха, чем они могли бы даже представить. И я это сделал. Но при этом потерял свою дочь, брата и сам ранчо.
— Я пыталась удержать всё от распада, пап. Правда пыталась.
— Повторяю, это не была твоя ответственность. Это взрослые в твоей жизни должны были справляться с этим. Не ты. Мне жаль, что ты решила, будто должна. Но теперь я здесь, и больше тебе не придётся нести этот груз одной. Я тебе обещаю.
Она шмыгнула носом и слабо улыбнулась сквозь слёзы.
— Значит, ты позволишь мне оставить ранчо?
Из меня вырвался странный смех. Она была такой умной, такой хитрой. Такой похожей на меня.
— Пока я не могу тебе этого обещать. Но обещаю разобраться, посмотреть, в каком состоянии сейчас хозяйство и что нужно, чтобы оно стало прибыльным. Даже если придётся сделать из него чёртово гостевое ранчо.
Я сделал паузу.
— Можно мне тоже попросить тебя кое о чём?
Она немного насторожилась, но кивнула.
— Хочу, чтобы ты подумала о том, какой могла бы быть твоя жизнь, если бы ты когда-нибудь покинула ранчо.
Она тут же замотала головой, открывая рот для протеста, но я не дал ей заговорить.
— Ты слишком молода, чтобы не рассматривать другие варианты, Фэллон. Весь мир перед тобой, и я не хочу, чтобы ты однажды оказалась в ловушке этой жизни и жалела о том, что не позволила себе мечтать о чём-то другом. Чтобы не смотрела назад с сожалением, что выбрала этот путь только потому, что пыталась воплотить мечты Спенса и Лорен, а не свои собственные.
Она отвела взгляд, и я понял, что попал в точку. Она не хотела, чтобы это место угасло, потому что это означало бы смерть мечты Спенсера.
— А если это действительно то, чего я хочу? — спросила она.
Чёрт. Я бы сохранил этот умирающий кусок земли только ради неё? Любой хороший отец отдал бы своей дочери луну, если бы она попросила.
— Давай просто пообещаем друг другу рассмотреть все возможные варианты, — сказал я.
В этот момент в дверь постучали, и вошли Мэйзи с Сэди, неся по две кружки в руках. Запах тёплого молока и растопленного шоколада наполнил комнату.
Я поднялся с кровати, уступая место Мэйзи. Она тут же начала болтать, рассказывая Фэллон, как Сэди сделала какао с нуля, и как оно в тысячу раз вкуснее любого пакетированного, даже лучше, чем в кафе в центре города.
Я узнал в этом её способ отвлечь подругу, и ещё сильнее зауважал девочку. Она уравновешивала Фэллон, помогала ей, даже если та этого не осознавала.
Когда я взял кружку у Сэди, наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и от одного этого касания по мне прошла горячая волна. В её глазах я увидел сотню вопросов, и мне хотелось, чтобы у меня были на них ответы.
Мы пили горячий шоколад в почти полной тишине, слушая, как девочки переговариваются. Когда стало ясно, что тревога улеглась, что страхи сменились разговорами о школе и мальчиках, я понял, что пора уходить. Иначе я потеряю самообладание, представляя, как какой-то гормональный подросток будет приставать к моей дочери.
— Я переночую в гостевой комнате через коридор, — сказал я Фэллон. — Если что-то понадобится, я рядом. В доме нет посторонних, но я бы хотел, чтобы ты на всякий случай запирала дверь на ночь. И убедись, что все двери в доме теперь всегда будут заперты.
Она кивнула.
— Я помогу Сэди прибраться на кухне, а потом вернусь наверх.
На её лице появилась хитрая ухмылка. Чёрт. Она была слишком проницательной. Прекрасно понимала, что между мной и Сэди что-то есть.
Но чего Фэллон не знала, так это того, что я был твёрдо намерен отправить Сэди отсюда как можно скорее. Если бы мог, я бы и Фэллон увёз. Я бы убрал их обе как можно дальше — от меня, от ранчо, от всего, что могло их ранить.