— Ты преувеличиваешь, — отрезала Лорен.
— Да? — Ярость и страх подстегнули меня. Я резко задрал рубашку, обнажая шрамы, рассекающие левую сторону моей груди. — Это тоже преувеличение? Потому что так Лоренцо расправляется с теми, кто, по его мнению, перешёл ему дорогу.
Голос Лорен дрогнул, когда она прошептала:
— Ты говорил, что на тебя напали грабители.
— Я сказал это, чтобы защитить свою семью.
Но на самом деле я их не защитил. Я отвернулся и позволил Пьюзо пробраться к ним через чёрный ход.
— Я тебе не верю, — с презрением произнёс Адам. — Лоренцо рассказал мне, как ты работал на него в Вегасе и связался не с теми людьми. Как ФБР вышло на тебя, и ты сдал своих «друзей», чтобы спасти свою шкуру.
Я стиснул челюсти так сильно, что в висках запульсировало.
— И, конечно же, ты ему поверил.
— А почему бы и нет? — Адам смотрел с вызовом. — У меня нет причин ему не доверять.
А вот тебе — вполне. Эти слова он не произнёс, но они всё равно повисли в воздухе.
И задели именно так, как он и хотел.
— Да, я собирал доказательства для ФБР. Но на Пьюзо. Он связан с наркотиками, оружием, отмыванием денег. Его семья занимается этим десятилетиями.
— Что? — Голос Лорен дрогнул. — Почему он тогда не в тюрьме?
— Потому что все грязные дела за него делают другие, а свидетели либо молчат, либо умирают.
— Я тебе не верю, — рыкнул Адам. — Что бы у тебя ни было с Лоренцо, это не касается нас. Ты сам отказался от ранчо, как только получил свою долю. Мы не хотим и не нуждаемся в твоей помощи. И уж тем более не потерпим, чтобы ты устроил сцену на выходных. Здесь будут важные люди. Люди, которые могут не только вложиться в восстановление ранчо, но и привлечь сюда другие свадьбы.
Он прищурился.
— Хочешь сделать для нас хоть что-то полезное? Просто убирайся.
Развернувшись, он быстро зашагал по коридору.
Лорен провела дрожащей рукой по лбу. Уверенность, которую она пыталась демонстрировать перед Пьюзо, испарилась.
Как бы мне ни было противно быть причиной ещё большей боли в её жизни, я должен был заставить её увидеть правду. Должен был, хотя бы ради её собственной безопасности.
Я смягчил голос.
— Если Адам должен Пьюзо деньги, это может объяснить, что здесь происходит.
Её глаза вспыхнули тревогой.
— Ч-что ты имеешь в виду?
— Змея в моей постели, тот, кто был у тебя в комнате прошлой ночью, даже то, как стремительно рушится ранчо... Это могут быть предупреждения от Пьюзо.
Она яростно замотала головой.
— Н-нет. Ранчо пошло под откос после того, как Спенсер взял кредит, чтобы выплатить тебе твою долю.
Её лицо ожесточилось.
— Адам прав, Рэйф. Нам не нужна твоя помощь. Ты уже сделал достаточно.
Она поспешила за братом, словно тень той женщины, которой когда-то была.
И впервые я задумался, как долго она уже угасала. Началось ли это до смерти Спенсера? Или же она начала медленно растворяться только после его потери?
Сэди была права. У меня полностью связаны руки.
Я не мог выкинуть Пьюзо с ранчо, и от этого хотелось избить что-то до крови, пока мои костяшки не сравняются с тем, что разрывает меня изнутри.
Была одна вещь, которую я мог сделать. Чёрт внутри меня напомнил об этом. И он был прав.
Я мог изучить счета ранчо. Я мог выполнить то, что Спенсер просил меня в последнем голосовом сообщении. Мог раз и навсегда похоронить свою гордость и помочь своей семье.
Время его звонка, так же как и место аварии, должны были заставить меня усомниться в его смерти раньше. Может, я был слишком ошеломлён, чтобы тогда об этом подумать. А может, я просто так хорошо научился возводить между нами стены, что не захотел разрушать их, чтобы увидеть правду.
Если бы Фэллон не прилетела на «Цессне» в Вегас, я бы, наверное, никогда не осознал этого.
— Рэйф... — Голос Сэди был тихим и полным боли. В нём звучало сочувствие. Жалость. Последнее, чего я хотел от неё.
— Не надо, — отрезал я.
Голос получился резким, грубым, но она не обиделась. Вместо этого шагнула ко мне, обхватила руками мою талию. Её прикосновение, её тепло, искреннее беспокойство в глазах... Это едва не сломало меня.
Я моргнул, резко дёрнув выбившуюся из её заколки прядь волос, и произнёс чистую правду:
— Я хочу закончить то, что мы начали, Теннесси. Гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Но ещё больше я хочу знать, что ты в безопасности. Мне бы хотелось, чтобы ты убралась отсюда к чертям.
Её подбородок тут же вздёрнулся. Решимость остаться рядом, не сбегать, не отворачиваться от борьбы — эта черта возбуждала меня не меньше её колдовского взгляда.
Когда в последний раз кто-то оставался рядом со мной просто потому, что я — это я?
Я не мог вспомнить. Возможно, такого вообще никогда не было.
Если бы я попросил её взять мою дочь и увезти подальше от Пьюзо, от Адама, от всей этой грязи, мне казалось, она бы сделала это. Но смог бы я выдержать, зная, что их нет рядом? Что они в месте, где я не могу до них дотянуться? Это было бы мучение. Их уход. Их присутствие.
Шум шин по гравию снаружи заставил меня отстраниться прежде, чем она успела ответить.
Я открыл дверь и увидел, как чёрный внедорожник паркуется рядом с моим Ягуаром. Давление в груди немного ослабло, когда из водительского кресла выбрался Джим Стил.
Пассажирская дверь распахнулась, и вслед за ним вышел его сын Паркер. А затем из задних сидений выбрались два широкоплечих мужчины — Ной и Барри, часть моей охраны. Они сопровождали меня в тех случаях, когда Стил считал, что мне нужна дополнительная защита.
И, чёрт возьми, сейчас она была мне нужна. Не для меня. Для тех, кого я должен был защитить. Я почувствовал, как в груди становится легче. Это было не облегчение, но, по крайней мере, я больше не был один. С четырьмя мужчинами, которые прикроют мою спину, спину моей семьи, я мог бы, наконец, вдохнуть.
— Чёрт подери, спасибо звёздам.
— Кто это? — спросила Сэди.
— Моя охрана.
Она посмотрела на них, затем снова на меня, и напряжение на её лице ослабло.
— Можно попросить тебя об одолжении?
— О чём угодно, — сказала она без колебаний.
— Побудешь рядом с Фэллон? Убедишься, что с ней всё в порядке, пока я разберусь с ними?
— Конечно, — ответила она, а затем тихо добавила: — Нам всё ещё нужно поговорить.
Так и было.
Но сначала мне нужно было ввести Стила и его людей в курс дела, выяснить, какие камеры мы сможем установить как можно быстрее, и понять, сколько времени займёт замена устаревшей сигнализации, которой не пользовались годами.
А затем мне нужно было добраться до счетов ранчо и выяснить, что так встревожило моего брата, что он позвонил мне за помощью.
— Поговорим, — пообещал я.
Я действительно это имел в виду.
Я ожидал, что она уйдёт, но вместо этого она сделала шаг вперёд, посмотрела на людей, достающих из внедорожника сумки и ящики, а затем потянулась и взяла меня за лицо, её губы мягко коснулись моих.
Её тепло, её медовый вкус тут же пронзили меня, зажгли огонь, который всегда тлел в глубине, вызвали такое жгучее желание, что на мгновение оно вытеснило всю остальную дрянь из моей головы.
А затем её не стало.
Остался только запах горелого пепла в воздухе, словно я обжёгся от случайного прикосновения пламени. Только не было в этом ничего случайного. Я был зацеплен. Её дерзкой улыбкой и шёлковыми волосами. Шрамом на её теле, говорящим о смелости. Тем, как она закатывала рукава и бралась за работу без секунды колебания, хотя у неё не было ни одной причины делать это, кроме доброты. Она видела меня в худшем состоянии, злым, холодным, эгоистичным, и всё равно стояла передо мной, будто готовая наброситься. Будто ей было не всё равно.
Она отошла, но не спешила уходить, двигаясь назад, чтобы видеть моё лицо.
— Ты привлекал меня по тысяче разных причин, но то, как ты любишь и защищаешь семью, которая отпустила тебя без малейших сомнений... это, чёрт подери, чертовски сексуально, — сказала она. — Этот поцелуй был напоминанием, что наша незавершённая история — это не просто разговор.