— Рэйф… — Его имя сорвалось с моих губ в страдальческом мольбе, пока моя рука скользила вниз по животу, в поисках хоть какого-то облегчения для растущего внутри жара.
Он выругался, перехватил мои запястья и рванул их вверх, над моей головой, наваливаясь на меня своим телом, прижимая к матрасу тяжестью, от которой у меня перехватило дыхание.
Я потянулась к его губам, наклоняясь ровно настолько, чтобы соединить их идеально, и между нами вспыхнул жар. Пожар, который я хотела разжечь до последнего угля, пока от меня не останется ничего, кроме пепла.
Одной рукой он удерживал мои запястья, а другой отстранился, чуть приподнимаясь.
— По-моему, Теннесси, — прорычал он. — Или мы останавливаемся.
Я обвила лодыжками его икры, и это движение прижало его твёрдую, горячую длину туда, где я больше всего жаждала его чувствовать.
— Тогда принимайся за работу.
Его губы тронула хищная усмешка, но всего на пару секунд — прежде чем он наклонился и прикусил мой нижний губу достаточно сильно, чтобы я почувствовала и боль, и удовольствие одновременно.
— Я хочу использовать обе руки, чтобы поклоняться твоему телу, дорогая. Могу я доверить тебе держать свои на месте?
— Почему я не могу трогать тебя тоже?
— Я позволю. Просто не сейчас. Сначала моя очередь.
На мгновение во мне вспыхнуло сопротивление, но затем, осознав, как отчаянно мне его хочется, как физически невыносимо это ожидание, я просто кивнула. В тот момент я, кажется, была бы готова согласиться на всё, лишь бы почувствовать его. На себе. В себе. Вокруг себя.
Он медленно отпустил мои запястья, и когда я переплела пальцы и оставила руки над головой, он усмехнулся.
Грешная, распутная улыбка, от которой по моим венам пронёсся жар, разгоняя кровь с бешеной скоростью.
А потом он сделал именно то, что обещал.
Он поклонялся каждому миллиметру моего тела — руками, языком, зубами — пока я не начала дрожать от напряжения, пока из меня не вырвался первый стон, полный чистой, неразбавленной потребности.
Он сказал, что не будет нежен. И он не был.
Его прикосновения не были мягкими или медленными, но и жестокости в них не было.
Каждое скольжение требовало отклика. Каждое движение, каждый горячий выдох, каждый мимолётный штрих оставлял за собой пылающий след.
Я извивалась от желания, ощущая, как напряжение в груди и между ног нарастает с каждой секундой. Мне казалось, лёгкие перестали работать, сердце бешено колотилось в грудной клетке, а внизу живота разливался жар, готовый вырваться наружу. Это почти физически причиняло боль. Это мучительное ожидание. Эта непреодолимая, всепоглощающая потребность в освобождении. И когда его пальцы, наконец, скользнули внутрь меня, понадобился всего один толчок, прежде чем я вскрикнула, разрываясь от наслаждения.
Он заглушил звук своим ртом, пока я терялась в волнах, накатывающих одна за другой.
Когда я открыла глаза, его самодовольная ухмылка чуть не отправила меня в новый виток экстаза — тело содрогнулось от нового спазма, который он тут же почувствовал, сжимая ладонь между моих бёдер.
Его улыбка только стала шире. А потом он перекатился в сторону, отстраняясь.
— Чёрт, — вырвалось у меня в протесте.
Я не получила своей очереди. Я не успела его помучить.
Он тихо усмехнулся, этот низкий, тёмный звук прокатился по мне так же сильно, как его прикосновения.
— Ты должна быть тише, Теннесси. Здесь слишком много народу. Справишься?
— Постараюсь, — пробормотала я, не скрывая лёгкого раздражения.
Но потом он сбросил свои спортивные штаны — и вся моя досада мгновенно испарилась.
Он называл меня красивой, но сам был по-настоящему великолепен.
Рельефный, напряжённые мышцы перекатывались под кожей с каждым его движением. Я хотела прикоснуться к нему, укусить, провести языком по каждому изгибу, так же, как он сделал со мной.
Я потянулась, чтобы опустить руки, но он резко прорычал:
— Я не говорил, что можно их двигать.
Мои губы дёрнулись в едва заметной улыбке, но я лишь немного сменила положение, чтобы ослабить напряжение в плечах, и замерла, ожидая.
Он порылся в сумке, достал упаковку с презервативом, и я только могла смотреть, как он медленно разворачивает её и натягивает защиту на себя. Сердце колотилось в груди, и жгучее желание вновь растеклось по телу, пока я следила за каждым его движением. Когда он снова оказался между моих ног, мне поклялось, что внутри меня что-то сотряслось от этого сладкого, мучительного ожидания.
Его губы настигли мои в требовательном, беспощадном поцелуе, от которого перехватило дыхание. А затем он снова двинулся вниз, целуя, вкушая каждый дюйм моей кожи, как будто открывал меня заново. Скользкая, лёгкая щекотка его бороды на внутренней стороне моих бёдер, горячий язык, пронёсшийся по моей влажной плоти — я содрогнулась, выгибая бёдра навстречу.
Это было слишком. Слишком много. И всё же недостаточно. Я чувствовала, что вот-вот разлечусь на части.
Реакция была инстинктивной — руки опустились, пальцы запутались в его солнечных прядях, удерживая его там, где я больше всего его хотела.
Но он поднял голову, остановившись, лишая меня этих сладких, дразнящих движений.
— Руки убери, Теннесси, — прорычал он.
— Пожалуйста, — выдохнула я.
Мой собственный голос был мне незнаком — низкий, хриплый, наполненный чистой, необузданной жаждой.
— Пожалуйста, не останавливайся. И, пожалуйста, позволь мне тебя трогать.
Его взгляд потемнел, в нём вспыхнули искры, почти пожирая меня изнутри.
А потом его рот снова нашёл мой, язык закружил в ответе, который я не смогла разобрать — то ли наказание, то ли согласие.
Но он больше не остановил меня, когда мои пальцы впились в его широкие плечи, когда ногти прочертили огненные дорожки по его спине. А потом моя спина выгнулась, каждое движение слилось с его, и между нами не осталось ни единого зазора.
Его глаза закрылись, скрывая от меня тёмное пламя, что горело в их глубине. Челюсть сжалась, мышцы напряглись, и затем, без предупреждения, он вошёл в меня. Полностью. Твёрдый. Идеальный.
Я даже не успела вдохнуть, как мы начали двигаться.
Сначала ритм был уверенным, сдержанным, выверенным до секунды — таким, каким был сам Рэйф. Но всего через несколько мгновений это самоконтроль исчез, уступая место лихорадочному, безумному напору.
И если раньше мне казалось, что я уже готова разлететься на куски, что его пальцы уже довели меня до края, то на вершину, куда он меня уносил сейчас, я, похоже, уже не выдержу.
— Сейчас, Сэди. Блядь, сейчас.
Приказ, сказанный шёпотом, сотканный из хриплого дыхания и моего имени, сбросил меня вниз, отправляя в бесконечное падение.
Моё тело подчинилось ему без колебаний — содрогаясь, дрожа, распадаясь на звёздные искры и взмывая вверх. Он заглушил мои крики своими губами, а затем резко перевернул нас, оставляя меня сверху.
Запустил пальцы в мои волосы, оттягивая голову назад, так, чтобы мог смотреть мне прямо в глаза, и тихо, но твёрдо сказал:
— Твоя очередь, красавица. Бери, что хотела. Сделай меня своим.
Я не колебалась.
Оседлала его, и это движение заставило меня выдохнуть стон удовольствия, который я попыталась заглушить, прикусив губу. А затем я сделала то, что он сказал. Взяла, что хотела.
Я двигалась быстро, инстинктивно находя ритм, которому он отвечал каждым толчком, каждым напряжённым скольжением своих бёдер. Его глаза потемнели до чёрного, а пальцы впились в мои бёдра, направляя, удерживая, будто он не собирался отпустить меня даже в этой хаотичной, расплавленной бездне.
Напряжение снова нарастало. Я никогда раньше не переходила этот порог столько раз. Никто никогда не требовал от меня отдать себя целиком, до последней капли.
В прошлом я всегда удерживала части себя в секрете. Крошечные фрагменты, которые означали, что я не потеряю себя полностью. Что не рассыплюсь на осколки после этого урагана, как бывало с моими братьями и сёстрами.