Но даже зная правду, даже понимая, что Рэйф оставит на мне след, который уже никогда не исчезнет, даже осознавая, что в воскресенье мне придётся уйти, я всё равно отдала ему всё. Даже те последние, осторожно оберегаемые части себя.
Я смотрела на него, когда внутри нас разгоралось пламя, и потеряла дыхание, увидев, как он делает то же самое. Он открыл свою душу и позволил мне заглянуть внутрь, прежде чем рухнуть в бездну. И я сделала единственное, что могла. Я последовала за ним.
Глава 23
Рэйф
Я не знал, что думать… что чувствовать… когда обхватил Сэди руками, прижимая её ближе к себе. Сердце бешено колотилось, лёгкие жадно хватали воздух, и это сбивало с меня остатки самообладания, за которое я всегда цеплялся. Вместо того чтобы отстраниться, скатиться в сторону, как сделал бы с любой другой женщиной, я зарывался лицом в её шею, позволяя тёмным, шелковистым прядям укрыть меня. Я никогда не терял себя так, как с ней. Никогда не отдавал последние мгновения контроля. Моё удовольствие всегда было в том, чтобы вести. Чтобы диктовать этот последний, безумный ритм. Но Сэди забрала это у меня. Вырвала из рук своей лихорадочной мольбой и этими чёртовыми синими глазами-сиренами.
Лжец, — прошипел внутренний голос. — Ты сам отдал ей поводья. Тебе понравилось, что в эти последние толчки власть принадлежала ей. Тебе понравилось… отпустить.
С того самого момента, как она бросила мне вызов в баре, я пытался убедить себя, что, как только получу её, это желание, что сжирало меня изнутри, угаснет. Мой внутренний демон лишь усмехался в ответ. И он снова оказался прав. Мы едва успели закончить, а мне уже хотелось начать всё заново.
Её обнажённое тело, мягко раскинувшееся на мне, её запах, вкус её кожи, что до сих пор оставался на моём языке — всё это лишь разжигало пламя внутри, заставляя грудь сжиматься от ещё более хаотичного, неконтролируемого желания.
Я не хотел, чтобы кто-то ещё имел её вот так. Что бы она ни отдала мне в последние мгновения — эти части себя, которые она раскрыла, доверила мне, — они должны приналежать только мне. Но как, чёрт возьми, я мог этого добиться?
Я наконец двинулся, запустил руку в её волосы, слегка потянул, заставляя её поднять голову и встретиться со мной взглядом. Но вместо того, чтобы прочитать в её глазах эмоции, которые пытался разобрать, я сам утонул в них. Каждый мой вдох теперь принадлежал ей. Я ненавидел это. И жаждал ещё сильнее.
С того самого момента, как я впервые увидел её, я был пленён её красотой.
Но вот так — с растрёпанными тёмными локонами, припухшими от моих поцелуев губами, кожей, раскрасневшейся от того, что она раз за разом разлеталась на куски по моей прихоти, — она была просто чертовски потрясающей.
Моё тело отреагировало на этот взгляд мгновенно, напрягаясь и затвердевая под ней. Я поймал её губы, и жар, исходящий от неё, пробежал по мне, как самый лучший бурбон, согревая изнутри. Одним стремительным движением я поднял её на руки и усадил на комод.
Шаг назад — избавиться от использованного презерватива, и тут же натянуть новый.
— Ты снова готов, Хитрюга? — В её взгляде заиграло удивление.
В ответ я шагнул между её бёдер, провёл большим пальцем по её центру. Она судорожно втянула воздух. Этот звук — до одури сексуальный, до безумия красивый принадлежал мне. Я заглушил его поцелуем, захватывая её рот, владея им, забирая её так же, как она забрала меня. И затем я вошёл в неё — глубоким, почти не сдержанным толчком. Когда я достиг предела, по мне разлилось чистое наслаждение. Мир стал размытым, пока не осталось ничего, кроме этого бушующего пламени между нами и сладкого, тёплого аромата, что был Сэди.
Я сказал ей, что не буду нежен. Я и не собирался. Жар, что разрывал меня на части, злость, глухое раздражение, которое я чувствовал, когда она вошла в комнату, — всё это должно было сделать меня грубым, жёстким. Но теперь, глядя, как её лицо накрывает волна желания, я хотел чего-то другого. Хотел, чтобы каждое движение было лаской. Каждый толчок — поклонением.
Это была Сэди, кто снова превратил мягкую, ленивую ласку в нечто дикое, грубое, необузданное.
Она вонзила пятки мне в зад, подалась вперёд, пока между нами не осталось ни единого зазора. Пока наши тела не слились воедино, словно выкованные из одного куска металла. Один организм, поглощённый первобытным поиском очередного освобождения. Единственный танец, который имел значение. Обещанный рай, на зов которого мы могли ответить только так. Её тихие стоны и всхлипы срывались с губ приглушённо, и мне вдруг до злости не хватило того, что мы находимся в доме, полном людей.
Я хотел услышать её крик. Хотел знать, какой звук она издаст, когда не будет ничего, кроме лунного света, цветущих колокольчиков и воды, бегущей где-то рядом.
— Рэйф… Боже… Рэйф…
Её голос дрожал, наполненный беспомощным, отчаянным желанием.
Я поднял её, прижал к стене и снова вонзился внутрь, так глубоко, что мы оба перестали существовать как отдельные существа.
Она разорвалась, как дикая необъезженная кобыла, что почувствовала свободу, выпустив тихий, прекрасный крик, похожий на колокольный звон у ворот рая. И я последовал за ней, падая, растворяясь, вонзаясь в неё не только телом, но и сердцем, душой, всей своей сутью.
Мы тяжело дышали, грудь судорожно поднималась и опускалась, и когда она протянула руку, чтобы убрать прядь моих волос, упавшую на лоб, я увидел, что её губы изогнуты в мягкой, тёплой улыбке.
Какой-то свет окружал её в этот момент. И я поклялся его сохранить. Наши жизни не были похожи. Они не подходили друг другу ни по одному из параметров. Но я был хорош в решении проблем. Я разберусь, как их соединить. Как сделать так, чтобы то чувство, которое вспыхнуло между нами, когда мы рухнули в бездну вместе, стало фундаментом для чего-то большего. Чего-то настоящего.
Я поцеловал её. Медленно, глубоко. Говоря губами всё то, что пока не мог выразить словами.
Она вырвала из меня всю злость и раздражение, оставив после себя лишь тёплую нежность. Заботу. Любовь. Чёрт возьми, я её любил. Это казалось невозможным — почувствовать так много за столь короткое время. Но я чувствовал.
Я медленно опустил её на пол, наши взгляды снова встретились, и между нами плескалось множество эмоций. Я заправил выбившуюся прядь волос за её ухо, провёл пальцем по щеке. Затем переплёл наши пальцы и повёл её обратно к кровати.
Я оставил её там, пока ушёл в ванную, чтобы разобраться с презервативом, а когда вернулся, она уже подобрала свой разорванный топ и пыталась понять, как его надеть.
Я вырвал его у неё из рук и небрежно отбросил в сторону.
— Рэйф...
— Нет. Я ещё не закончил с тобой, — сказал я и затащил её обратно на матрас. Мы приземлились так, что я оказался на спине, а она растянулась на моей груди, наши ноги переплелись.
Она подперла подбородок рукой, наблюдая за мной с лёгкой ухмылкой.
— Я рада, что ты оказался не просто громкими словами. Ты более чем оправдал свои обещания, Хитрюга.
Я потянул одну из её тёмных прядей.
— Ты поторопила меня, Теннесси. Я хотел растянуть удовольствие.
Она тихо рассмеялась.
— Это ты называешь «растянуть»? Я думала, что просто взорвусь. Хотя, кажется, я действительно взорвалась.
Где-то внизу живота у меня зародилась улыбка, которая медленно поднялась к губам.
Она провела пальцем по моему рту, на её лице отразилось восхищение.
— Ты потрясающий, когда отпускаешь контроль. Когда позволяешь себе чувствовать.
Горло сжалось. Она закрыла глаза на мгновение, а затем снова посмотрела на меня.
— Мы говорили, что поговорим.
Я не был уверен, что хочу этого сейчас. Не был уверен, что хочу знать, какие ещё препятствия стоят между нами. Но игнорировать проблему тоже не было выходом.
— Ты первая, — сказал я.
— Когда я впервые связалась с твоей семьёй, речь шла не о свадьбах и ранчо для туристов, — глубоко вздохнув, начала она.
Но, раз уж решилась, не остановилась. Садди никогда не отступала, если что-то решила. Она медленно развернула передо мной всю историю: о своей прабабушке, о похищенных драгоценностях Харрингтонов и о том, почему Адам попросил её держать это в секрете.