— Ты ранена? — резко спросил я, и в тот же миг заметил ссадины на её ладонях. — Блядь. Я поранил тебя, когда сбил с ног. Хотел защитить, но только причинил боль.
Она мотала головой, даже когда я взял её ладони, чтобы рассмотреть поближе.
— Всё нормально. Господи. Я в порядке.
Грязные дорожки от слёз прорезали её щеки. Она выдернула руки из моих, потянулась к моему лицу.
— Ты же истекаешь кровью!
Я отдёрнул её пальцы.
— Ничего страшного, — отмахнулся я, но мы оба увидели, как по локтю стекает кровь.
— Боже мой. Ты ранен! — Её лицо побелело, тело содрогнулось. — Надо вызвать скорую!
Чёрт. Я задрал рукав. Сквозного ранения не было, только длинный тонкий порез.
— Это ничего. Просто царапина. Со мной всё нормально.
— В тебя стреляли! Не смей говорить, что всё нормально!
Я притянул её к себе, опустил подбородок на её макушку и почувствовал, как её дрожь передалась мне. В голове бушевал ураган белого, ослепительного гнева.
— Всё хорошо, Теннесси.
— Этот звук… Этот ужасный звук… — Она всхлипнула, зажав уши ладонями. — Я никогда не могла забыть его.
Её боль ударила в меня, словно молот по наковальне, отзываясь в каждом нерве, в каждой клетке. Она испытала это уже однажды, когда защищала племянницу. А теперь ей пришлось пережить это снова. Из-за меня. Из-за всей этой дряни, что пришла в мою жизнь.
Я не просто убью их. Я сначала сотру их в порошок.
Я резко поднял голову, когда Ноа скользнул по гравию, присоединяясь к нам в тени. Он быстро осмотрел нас, лицо стало мрачным, когда он заговорил в микрофон рации:
— Блядь. Рэйф ранен. Я веду его в дом, вызываю скорую.
— Мне не нужна скорая. Это грёбаная царапина. Почему, блядь, ты не с моей дочерью и Лорен?!
— Паркер остался с ними и с гостями свадьбы. В них не стреляли, Рэйф, но мы заставили их спрятаться, пока не дали отбой.
Ноа перевёл взгляд на Сэди, которая всё ещё дрожала в моих руках, лицо залито слезами. В его глазах вспыхнула та же ярость, что кипела во мне.
— Надо срочно увести вас внутрь, — сказал он.
Я кивнул и двинулся следом, пока он шёл впереди с оружием, мы скользили вдоль стены к входной двери.
Я держал Сэди рядом с домом, закрывая её от всего остального мира. Чем сильнее она дрожала, чем больше слёз стекало по её лицу, тем яростнее полыхало во мне пламя.
Когда мы подошли ближе к входу, Ноа поднял руку, останавливая нас. По спине побежали мурашки. Здесь мы снова окажемся на открытом пространстве. Но, чтобы достать нас, стрелку пришлось бы пересечь реку.
Ноа оглядел двор, деревья, поле напротив, затем сказал:
— Я иду первым.
Каждая клетка моего тела протестовала против мысли, что он или кто-то из моих людей рискует собой ради меня.
Ноа вышел вперёд, двигаясь к двери. Ничего не произошло. Он махнул нам рукой.
Я практически тащил Сэди за собой, вжимая её между нами, пока отпирал дверь. Впихнул её внутрь первым, потом сам проскользнул следом, а за мной — Ноа.
Люстра в прихожей была выключена, и единственный свет падал из кабинета, оставляя длинный луч на мраморном полу. Я повёл нас туда.
Внутри я крепко схватил Сэди за руку и усадил её в кресло у камина, после чего резко направился к окнам и дёрнул шторы, отрезая нас от внешнего мира.
Ярость вспыхнула во мне, когда я повернулся и увидел, что Сэди обхватила себя руками, всё ещё дрожа. Я подошёл к бару, налил стакан бурбона и опустился перед ней на корточки. Желчь и отвращение бурлили внутри.
Она снова пережила свой худший день. Из-за меня.
Меня передёрнуло. Это была моя вина. Я не отправил её домой после того, как змея заползла в мою постель. Я знал. Блядь, я прекрасно знал, что надо было её отправить. Эгоист. Я был таким, чертовски эгоистичным.
— Выпей.
Она покачала головой, отодвигая стакан обратно ко мне.
— Теннесси, выпей чёртов бурбон. Это успокоит тебя.
Её взгляд упал на мою щёку, пальцы скользнули по ней, и я вздрогнул, когда вслед за прикосновением пришла боль.
— Лицо… — Её голос был таким же дрожащим, как и тело.
— Меня просто задело обшивкой, — сказал я, вытирая кровь плечом. — Пей.
Когда она наконец взяла стакан, я отошёл, хотя это отрывало кусок моего сердца.
Я подошёл к книжному шкафу, за которым был сейф.
— Что ты делаешь? — В голосе Сэди страх смешался с тревогой.
— Беру ружьё. И иду за дочерью.
— Стил велел нам оставаться здесь на случай, если этот ублюдок вернётся, — сказал Ноа. Спокойствие в его голосе только разжигало во мне ярость, пока она не стала невыносимой.
— Согласен. Ты останешься здесь с Сэди.
— В Фэллон и Лорен не стреляли, Маркес, — твёрдо сказал Ноа, и я метнул в него убийственный взгляд. Если ты выйдешь, снова станешь мишенью. Ты хочешь, чтобы Фэллон была рядом с тобой, когда он начнёт стрелять в этот раз?
Его слова ударили меня, как нож в живот.
Горькая правда в том, что я подверг опасности их всех. Каждого. Каждый из них мог быть ранен сегодня.
Блядь.
Я зажмурил глаза и с размаху ударил кулаком по книжному шкафу. Дерево, старше меня на несколько десятилетий, треснуло и раскололось под силой удара.
— Р-Рэйф… — Голос Сэди дрожал, когда она подошла ко мне. — Ноа прав. Кто бы это ни был… Они не стреляли в гостей свадьбы и не в Фэллон. Они стреляли в нас. В тебя и в меня.
— В меня. — Одно мрачное, яростное слово.
Она подошла ближе, положила руку на мою неповреждённую руку.
— Если цель — ты, то сейчас нельзя выходить. Ты истекаешь кровью. Сядь. Позволь мне принести аптечку и привести тебя в порядок, пока Фэллон не увидела тебя в таком виде.
К щекам Сэди вернулся цвет, а вместе с ним — та самая строптивость, которую я в ней любил. Это был тот самый огонь и сила, которые делали её неукротимой.
Я повернулся к Ноа, чувствуя, как кислота поднимается по горлу.
— Приведи мою дочь.
Мне нужно было обнять её. Убедиться, что она в безопасности.
Но они оба были правы. Если цель был я, выходить за ней самому — значит подвергнуть её ещё большей опасности.
Отвращение сжало желудок, мир закружился перед глазами. Я стиснул челюсти, сжал кулаки и посмотрел на Ноа огненным взглядом.
— Я плачу тебе зарплату, Ноа. Приведи мою дочь. Немедленно.
В моём голосе прозвучало нечто такое, что заставило его мгновенно развернуться и уйти.
Плечи Сэди едва заметно расслабились, и она спросила:
— Где у тебя аптечка?
— В подсобке, в шкафчике рядом с машиной.
Я следил, как она выходит в коридор. Слушал, как она хлопает дверцами, пока не находит нужную, а потом возвращается с аптечкой в руках.
Она схватила меня за руку, толкнула в кресло, в котором сама только что сидела. Бурбон на столике так и остался нетронутым. Я взял стакан и залпом осушил его, пока она возилась с перевязкой.
Это было пустяковое ранение, всего лишь порез, но когда она залила его антисептиком, жгло так, будто меня полоснули ножом.
— Я хочу их убить. Я хочу вырвать им яйца и затолкать в глотку. За то, что они напугали тебя. За то, что заставили снова пережить тот день. За то, что принесли этот страх в жизнь моей дочери.
Мысли о том, что могло случиться с Сэди, с Фэллон, с Лорен, если бы стрелок выбрал другой момент — когда я стоял у реки и смотрел репетицию свадьбы, перехватили мне дыхание.
Комната снова начала кружиться.
И тогда Сэди коснулась моей щеки, провела пальцами по коже, возвращая меня к реальности.
— Ты в шоке, Хитрюга? — В её голосе сквозила насмешка. — Никогда бы не подумала, что такой крутой мачо, как ты, может позволить себе такую «нежность», как шок.
Я знал, зачем она это сказала.
Она хотела меня разозлить. Взбесить. Заставить сосредоточиться на ней, а не на адреналине, который покидал меня, оставляя пустоту. Но дело было не в шоке. Дрожь, что пробежала по мне, была от боли. От осознания, что она могла погибнуть просто за то, что была рядом со мной.
Я схватил её за талию, рывком усадил к себе на колени и накрыл её рот поцелуем. Я чувствовал её тепло. Я чувствовал её жизнь. Я чувствовал её мгновенный отклик. Её руки сомкнулись у меня на шее, ногти впились в кожу. Она подалась вперёд, отвечая мне с той же силой, с тем же огнём. Она прикусила мою нижнюю губу. Я зарычал, запустил пальцы в её волосы, запрокидывая её голову назад, углубляя поцелуй, проникая языком в её тёплый, сладкий рот. Она впустила меня. Но не сдавалась. Она отвечала на каждый мой рывок, на каждое движение — силой, требующей равного ответа.