Как только я вошёл под шатёр, заполненный цветами, мерцающими свечами и гостями в элегантных нарядах, мой взгляд сразу нашёл её. Она смеялась и кружилась в танце с моей дочерью и Мэйзи. Она двигалась всем телом, откидывала голову назад, открывая длинную линию шеи, и это только разжигало во мне дикое желание забрать её себе. Я хотел покрыть поцелуями эту гладкую кожу, прижаться губами к пульсу у основания, как делал, когда она была в моей постели.
На другой стороне зала мелькнул силуэт, и я заметил Пьюзо. Он тоже не сводил с неё глаз, и в этот момент во мне взвыл зверь. Вместо того чтобы подойти к Сэди и заключить её в объятия, как я планировал, я направился к нему.
— Держи свои лапы подальше, — прорычал я.
Пьюзо приподнял бровь. Мне было отвратительно, что я снова дал ему увидеть мои эмоции. Хуже того, теперь он знал, что она для меня важна, а значит, мог использовать это против меня.
— С радостью, — ответил он, — если ты скажешь ей сделать то же самое. Если мы оставим друг друга в покое, все смогут уйти друзьями.
— И что, чёрт возьми, это должно значить?
— У неё есть драгоценности, и этого должно быть достаточно. Она не получит больше ни крошки из нашего пирога.
Я ненавидел чувствовать себя растерянным так же сильно, как ненавидел терять контроль, но именно это со мной сейчас происходило. Откуда он знает о драгоценностях? И какое ему до них дело? Я не видел всей картины, и, вместо того чтобы делать вид, что понимаю, решил быть честным:
— Не понимаю, о чём ты.
— Украденные драгоценности, Маркес. Не тормози. Пусть оставит их как своё наследство, но больше ничего не получит. Кэролин Пьюзо потеряла на это право, когда отказалась от семьи.
Единственное объяснение, как он мог узнать о драгоценностях, либо Адам ему проболтался, либо за нами следили куда внимательнее, чем я думал. Проверял ли Стил поместье на наличие жучков? Камеры, которые не принадлежат нам? В животе завязался новый узел поверх всех остальных.
Пьюзо собирал информацию обо мне и моих людях, шаг за шагом. Он двигал фигуры по шахматной доске, чтобы убедиться, что всё под контролем. Но почему он вдруг решил, что Сэди охотится за его деньгами?
— Боюсь, украденные драгоценности тоже не принадлежат Сэди, — сказал я. — Они принадлежат моей семье.
Пьюзо вскинул брови и одёрнул рукав смокинга.
— Вообще-то, нет. Они должны были достаться нам в качестве уплаты за карточные долги.
Я сузил глаза.
— С чего ты это взял?
— Твой прадед задолжал семье Пьюзо тысячи долларов. У него был выбор: либо продать ранчо, либо драгоценности, чтобы покрыть долг. Чтобы сохранить лицо, мы устроили кражу. Харрингтон договорился передать их в аренду киностудии, пока мы изготавливали подделки. Кэролин уже работала там, так что для неё было проще простого подменить их, но потом кто-то нас предал.
— Это было восемьдесят лет назад, Пьюзо. Откуда ты вообще всё это знаешь?
— Итальянские семьи ничего не забывают и умеют ждать подходящего момента для мести. Харрингтон должен был получить компенсацию от страховой компании, а наша семья — продать драгоценности, чтобы покрыть долг. Если бы осталась какая-то прибыль, она делилась бы между Харрингтоном и моим дедом. Никто не ожидал, что Кэролин предаст свою семью. Никто не ожидал, что она влюбится и сбежит. Мой дед даже не был уверен, кто его обманул — Кэролин или твой прадед, который мог убить её и избавиться от тела.
— Не верю тебе, — прошипел я.
— Азартные игры в крови у обеих наших семей, разве нет? — Пьюзо бросил взгляд в сторону Лорен, которая следила за разрезанием торта. — В конце концов, именно так Харрингтоны получили это ранчо, не так ли? Не строй из себя аристократа. Твоя семья хватала всё, что могла, точно так же, как и моя.
Его слова обожгли меня сильнее, чем я ожидал. И всё же он был не так уж неправ — Аласдер действительно выиграл ранчо в игре. Но то, что говорил Пьюзо, не сходилось с тем, что я читал в дневнике Беатрис.
Согласно её записям, у киностудии не было страховки, и Аласдер потерял сотни тысяч долларов, когда драгоценности пропали. Он не мог знать, что студия предложит ему акции в качестве компенсации, а значит, у него просто не было денег, чтобы выплатить какой-то карточный долг. Беатрис писала, что Аласдер был в ярости из-за подмены. Её отказ видеть Джо после возвращения из Голливуда заставлял меня думать, что всё дело было в его предательстве, а не в грязных делах моего прадеда.
— Ты врёшь, — я резко обернулся к нему. — Это не мой прадед задолжал вашей семье. Это Адамов. Всё это было схемой Джо Хёрли, да? Но когда он попытался подсунуть подделку моему прадеду, не зная, что Аласдер сразу же оценит камни, план дал сбой. Хёрли, вероятно, думал, что у него есть дни, недели, а может, и годы, прежде чем кто-то заметит подмену.
Лицо Пьюзо потемнело, и я понял, что угадал.
— Но ты не мог знать, что у Сэди были эти драгоценности, когда она появилась. Как ты сам сказал, возможно, именно Хёрли вас предал. Тогда зачем тебе волноваться, если Хатли заявят о своей принадлежности к вашей семье? Что тебя действительно беспокоит? Была ли в завещании твоего деда оговорка, дающая ей долю семейного состояния?
Пьюзо не шелохнулся, но я уловил едва заметную злость в его голосе.
— Как ты сказал, прошло больше восьмидесяти лет. Ни один суд не стал бы рассматривать притязания Хатли.
— Возможно. А возможно, и нет. Тогда почему ты так нервничаешь? Какую долю они могли бы получить? Половину? Четверть? С учётом того, что за тобой следит ФБР, даже десять процентов могли бы нанести удар по твоему бизнесу.
Единственное, что выдало его раздражение, — как он медленно поправил бутоньерку в кармане.
— Кэролин не могла претендовать на наследство, если бы не вернулась и не вышла замуж за человека, которого выбрал для неё мой дед. И она должна была вернуть украденные бриллианты.
Итальянские семьи ничего не забывают и умеют ждать подходящего момента для мести.
— Ты знал, кто я такой, когда я впервые пришёл к тебе работать?
Он посмотрел на меня так, будто я спросил полную чушь.
— Мы проводим проверку всех наших сотрудников.
Я оказался в эпицентре многолетней вражды, даже не осознавая этого. Но что ещё я не знал? Как мне защитить тех, кого я люблю, если у меня нет полной картины?
— Уверен, некоторые из ваших проверок проходят далеко за пределами закона. Уверен, ты поручил Неро Ланкастеру нарыть на меня всё, что только можно. Чего ты ждал? Что вдруг появятся бриллианты и ты сможешь каким-то образом восстановить справедливость?
— Надеялся ли я вернуть те сто тысяч, что нам задолжали, с учётом восьмидесятилетних процентов? Конечно. — Пьюзо оглядел ранчо. — Но потом я решил, что предпочту получить вот это.
Он пытался сбить меня с толку, снова возвращаясь к теме ранчо и своего влияния на местное сообщество.
— Но ведь тогда семья Хёрли была должна вашей семье деньги, а не моя, — сказал я, чувствуя, как в моём голосе появляется уверенность. — И ты никогда не смог бы легально потребовать эти деньги через суд.
— Это ты настаиваешь, что деньги нам должен был Хёрли, а не я.
— Если у тебя есть доказательства, что это был Аласдер Харрингтон, предъяви их. Но их нет. Зато у тебя наверняка есть уйма расписок, подписанных Хёрли. Ты так и не сказал, сколько именно Адам сейчас тебе должен.
Пьюзо попытался отойти, но я преградил ему путь.
— Какую сделку ты заключил с Адамом? Обанкротить ранчо, чтобы ты смог выкупить его по дешёвке? Каждый доллар, который он срезал с цены, уничтожая хозяйство, шёл в счёт его долга?
Когда он еле заметно повёл плечом, я понял — попал в точку.
Пьюзо хотел заполучить ранчо, почему бы там ни было. Возможно, просто чтобы отомстить мне и моей семье. Адам же мечтал его уничтожить. Он ненавидел это место, потому что оно напоминало ему о многолетних поражениях его семьи.
Часть пазла сложилась, но не вся.
Я улыбнулся Лоренцо — тёмной, полной обещаний улыбкой — и произнёс:
— Жаль, но тебе никогда не заполучить это ранчо. У меня достаточно денег, чтобы поддерживать его хоть до конца наших дней. Какой бы убыток оно ни приносило, я его покрою. Ни ты, ни Адам больше не получите ни кусочка того, что принадлежит моей семье. Не только у итальянцев долгая память и жажда мести.