Прадед Адама проиграл эту землю в покер, и теперь Адам пытался вернуть её. Но он проиграл эту ставку, как и его предок. Пьюзо был прав. Зависимость передавалась в их семье по наследству. Зависимость и одержимость.
Пьюзо бросил взгляд на свою семью, рассредоточившуюся по шатру, его профиль оставался непроницаемым. Когда он наконец повернулся ко мне, на его лице мелькнуло нечто похожее на усталость — и это удивило меня.
— Мне не нужно было подталкивать Адама или помогать ему в его планах, — сказал он. — Я просто ждал, пока он угробит ранчо, чтобы купить его по дешёвке. Теперь, когда это не сработает, у нас с ним есть незавершённые дела. И, в отличие от моего деда, у меня есть контракт, с которым я могу пойти в суд.
— Долг Адама — не мой и не моей семьи, — процедил я сквозь зубы.
— Ты в этом уверен? — усмехнулся он и неторопливо двинулся к толпе у стола с тортом.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь подавить ярость, бушевавшую во мне из-за Пьюзо, из-за Адама, из-за всей этой многолетней семейной вражды. Возможно, моя семья получила ранчо не самым честным путём, но мы работали на этой земле, вложили в неё всё, превратили в то, чем она является сегодня. Когда у нас были деньги, мы вкладывали их в развитие местного сообщества, старались хоть что-то вернуть этому месту. Чёрт, мой фонд ежегодно жертвовал миллионы.
Но не Риверсу, — издевательски прошептал голос внутри.
Я отдалился от этого города так же, как от своей семьи и ранчо. Но я мог это изменить. Я мог исправить хоть что-то.
Музыка стихла, и я увидел, как моя дочь, её подруга и Сэди отошли к краю, наблюдая за женихом и невестой, которые нежно кормили друг друга тортом. Я оглядел шатёр, проверяя, чтобы моя охрана была на местах, и заметил Паркера по другую сторону, его взгляд неотрывно следил за тремя женщинами.
Я подошёл к нему.
— Всё тихо?
— Да. Но я бы на твоём месте запер своих женщин, пока кто-нибудь не возомнил о себе лишнего. — В его голосе звучала мрачная серьёзность, пока он прожигал взглядом нескольких гостей, которые явно засматривались на мою дочь и женщину, в которую я влюбился по уши.
Я сам бросил несколько ледяных взглядов в их сторону и спросил:
— Где твой отец?
— Копается в компьютере. Думает, что сможет найти Адама, если никто другой не сможет. Он сказал, что Пьюзо тоже его ищет.
Я не должен был заботиться о судьбе Адама, особенно если он убил Спенса. Но слова Лорен этим утром продолжали звучать у меня в голове. Её грустное замечание о том, что они с Адамом — последние из семьи Хёрли, так же как Фэллон — последняя из Харрингтонов, задело меня глубже, чем я ожидал.
Даже когда я жил на ранчо, мне никогда не было дела до фамилии, как было моему отцу. Возможно, именно потому, что он всегда твердил, что Спенс продолжит традиции Харрингтонов, я выбрал фамилию матери. Это было не просто детское упрямство, а преданность единственному родителю, который меня любил. Как бы там ни было, до этого дня я даже не задумывался, какой груз лежал на плечах моего брата. Тот самый груз, который теперь несла моя дочь.
Фэллон повернула голову в нашу сторону, и, увидев меня, осветилась улыбкой. Это было и ударом, и облегчением — она так редко смотрела на меня с такой радостью. Желание быть рядом с ней и Сэди толкало меня вперёд, но я остановился, прежде чем сделать ещё шаг, и повернулся обратно к Паркеру.
— Когда тебе нужно возвращаться?
— В пятницу.
Я метался между желанием защитить тех, кого люблю, и пониманием, что лучше всего будет увезти их подальше от меня, ранчо и всей этой ненависти.
— Если я смогу уговорить Сэди уехать и забрать с собой Фэллон, ты сопроводишь их в Теннесси перед тем, как вернуться в Вирджинию?
— Я сделаю всё, что нужно, если буду на базе к пяти утра в пятницу.
— Если это затянется, я подыщу тебе замену.
Он коротко кивнул, и я повернулся обратно к двум девушкам, которые звали меня своими улыбками.
С того самого момента, как я впервые взял её на руки, Фэллон заняла часть моего сердца. Я никогда не думал, что кто-то ещё сможет завладеть второй половиной. Я был уверен, что всё остальное давно превратилось в мёртвую мышцу, и всё же Сэди заставила его снова биться.
Я притянул Фэллон к себе одной рукой и переплёл пальцы с рукой Сэди с другой стороны.
— Вы обе сегодня просто невероятны.
Фэллон засияла от радости, и этот взгляд снова ударил прямо в грудь.
Диджей запустил новую песню — медленную, чувственную — и толпа у стола с тортом начала рассеиваться. Кто-то возвращался на танцпол, другие брали десерт и направлялись к столам. Когда Мэйзи утащила Фэллон за кусочком торта, я повернулся к Сэди, обнял её и начал раскачиваться в такт музыке прямо на месте.
Я провёл рукой по её спине, притягивая к себе ещё плотнее, пока каждая мягкая линия её тела не прижалась ко мне. Пока ритм её сердца не начал повторять мой. Лёгкий, трепещущий ритм, который я хотел поймать и сохранить навсегда.
— Ты обещала мне все свои танцы с этого момента, — прошептал я ей на ухо. — А я видел, как ты танцевала.
— Ты путаешь, Хитрюга. Я просто сказала, что ты получишь мои танцы сегодня. И вот, смотри — мы танцуем.
Я закружил её, вывел в сторону, а потом снова притянул обратно, ещё ближе. Наши движения слились в единый ритм, словно мы танцевали вместе всю жизнь. Так же, как и в постели — находили друг друга без слов, инстинктивно. Она была намного младше меня, но мы подходили друг другу. Я не мог это игнорировать. Да и не хотел. Всё, что мне оставалось, — понять, как удержать её и при этом выполнить все обязанности, которые теперь включали и ранчо.
Я наклонил её назад, легко поцеловал, а затем снова закружил, не сбиваясь с такта. Прижался к ней крепче, и она выдохнула короткий, прерывистый вздох.
— Никто другой не должен касаться тебя так, Теннесси. Я готов на компромисс. Линейные танцы с мужчинами из твоей семьи — допускаются. Но это, эти движения, когда ты прижата ко мне, — только моё.
Её глаза потемнели, стали глубокого, почти ночного оттенка синего — таким же, каким они были, когда я был в ней. Мне стоило больших усилий не опозориться прямо перед гостями. Я думал, что она будет умолять меня взять её прямо на танцполе, но теперь всё перевернулось.
Как бы я ни ненавидел терять контроль, с ней я не только терял его снова и снова, но и добровольно отдавал.
Сэди вплела пальцы в волосы у меня на затылке, прижалась ко мне, подстроилась под каждое моё движение. Поднялась на носочки и коснулась губами уголка моего рта.
— А если я пообещаю тебе все свои последние танцы?
Я покачал головой.
— Недостаточно. Последние и медленные.
Она сделала вид, что раздумывает.
— Ладно, все последние и все медленные. Кроме тех, что заранее обговорены и утверждены.
Я не показал этого, но внутри улыбался. Вместо этого лишь издал недовольный звук, будто нехотя согласился на её условия. Но теперь я точно знал: переговоры с ней станут моим любимым занятием.
Я уже собирался ответить, скрепить нашу сделку поцелуем, от которого у нас обоих перехватило бы дыхание, но вдруг заметил Ноа, пробирающегося через толпу ко мне. Лицо у него было бледное, тревожное. Вслед за ним в шатёр вошёл один из людей Пьюзо и быстро направился к столу, где тот разговаривал с молодожёнами.
Я развернулся так, чтобы закрыть Сэди за своей спиной, когда Ноа подошёл вплотную.
— Неро Ланкастер только что еле дополз до шатра, — тихо, но жёстко сказал он. — Его жестоко зарезали. Я не уверен, что он выживет.
Паркер тоже шагнул ко мне, когда услышал слова Ноа. Я встретился с ним взглядом.
— Не оставляй Сэди и Фэллон ни на секунду. Ни чтобы отлить, ни чтобы позвать отца. Ни одной грёбаной секунды.
Паркер кивнул, и Сэди позвала меня, но я проигнорировал её, последовав за Ноа наружу.
Небольшая группа моих людей и людей Пьюзо собралась у открытого кузова пикапа, припаркованного возле амбара. Белые гирлянды, которые Лорен развесила по всем зданиям и вдоль забора вокруг шатра, освещали площадку, и я сразу узнал Неро.