Сомнения заполнили меня. Я думал о том, не перейдёт ли Сэди моя холодность и отстранённость — то, чему я научился у отца, а потом и сам в себе укрепил, когда ушёл с ранчо. Будет ли она смотреть на меня так же, как когда-то мама смотрела на отца? Словно потеряла то, что, как думала, получила? Будут ли её слова звучать, как строки из дневника прабабушки Беатрис — пропитанные одиночеством и болью?
Нет. Я отказывался в это верить. Я завалю её любовью так, что она не сможет чувствовать ничего другого.
— Где Сэди? — спросил я, зная, что звучит грубо, и даже не заботясь об этом. Мне нужно было знать, где она, нужно было убедиться, что, как и Фэллон, она отделалась только синяками, которые заживут, если только душевные раны не окажутся слишком глубокими.
Ева метнула быстрый взгляд на Брэндона, который провёл рукой по щетине на резко очерченном подбородке.
— Она пошла в бар, — вздохнув, ответила Ева.
— Она работает?! — рявкнул я. — Какого чёрта она работает?!
Ева посмотрела на меня тем же оценивающим взглядом, каким её муж встретил меня у ворот, только она пошла дальше, проникнув за все мои стены, прямо к истине. Казалось, как и её дочь, она обладала чем-то магическим, умением считывать мои мысли, эмоции, намерения раньше, чем я сам осознавал их.
Наконец, она сказала:
— Думаю, за последнюю неделю ты успел хорошо узнать мою дочь, Рэйф. Так вот, ты сам мне и скажи, почему она работает.
Она не смогла бы просто сидеть на месте. В её голове снова и снова прокручивалась бы сцена в баре, эмоции накатывали волнами. Она чувствовала бы, что должна что-то сделать. Должна помочь. И винила бы себя за случившееся. Я попросил её защитить мою дочь, и она наверняка думает, что не справилась. Так же, как я сам считал, что не справился. Мы оба были и правы, и ошибались одновременно.
Я повернулся к Стилу:
— Дай мне ключи.
Он даже не колебался — просто достал их из кармана и бросил мне. Я поймал одной рукой и поднялся из-за стола. Провёл пальцами по косе Фэллон:
— Ты здесь в порядке, Даки?
Она одарила меня той нахальной улыбкой, которую я так любил — той, что я боялся не увидеть ещё долго после всего пережитого.
— Мне хорошо с Хатли, мамой и Джимом. Но она думает, что ты её отпускаешь, пап. Не знаю, что ты сказал ей перед отъездом из Калифорнии, но она сама себя изводит. Не будь козлом. Дай ей понять, что ты её любишь.
— Фэллон, — Лорен предостерегающе произнесла её имя, но в её голосе звучал смех.
Я огляделся и увидел те же улыбки и в лицах взрослых. Но в глазах Хатли читалось нечто большее — молчаливое предупреждение: Не обижай нашу дочь.
Я уже спускался с крыльца, когда Ева догнала меня. В руках у неё был бархатный мешочек с затянутыми шнурками.
— Это драгоценности моей бабушки, которые, похоже, принадлежат вам.
Я взял мешочек, сглотнув.
— Спасибо.
— Там ещё есть кольцо, которое принадлежало Кэролин. Думаю, оно не из вашего набора — камни слишком разные, но оно сделано в тот же период. Оно многое пережило, это кольцо. Оно побывало у людей, которые испытали и лучшие, и худшие дни после того, как получили его. Его даже на какое-то время забрали из нашей семьи. Но в итоге оно вернулось домой. И я хочу, чтобы оно осталось у вас. Хочу, чтобы ты отдал его Сэди, когда сделаешь её своей.
Горло сжалось.
— Она уже моя, миссис Хатли. Простите за это. Простите, что, возможно, мне придётся забирать её на месяцы, потому что мысль о том, чтобы провести без неё хоть минуту, просто невыносима.
К моему удивлению, она широко, ярко улыбнулась.
— Всё, чего я когда-либо хотела для своих детей, чтобы у них была такая любовь, какую я нашла с Брэндоном. Если у них есть это, всё остальное в жизни — просто глазурь на торте или тухлые яйца, которые легко выбросить. Если любовь остаётся, она поможет пережить что угодно. Ты дай это Сэди. Ты оставайся рядом. И я буду счастливой мамой. Как и кольцо, Сэди всегда сможет найти дорогу домой, если понадобится ей или нам. Но я рассчитываю на тебя, что ей не придётся слишком часто к нам возвращаться.
Она снова удивила меня, обняв, а затем отступила.
— Мэддокс сказал, что место преступления очистили, и Сэди поехала туда убирать. Бармен, Тед, звонил Брэндону и рассказал, что половина города пришла помочь. Все стараются сделать так, будто ничего плохого там не случилось, даже привычная группа пришла играть. Такой уж у нас Уиллоу Крик.
Она пыталась успокоить меня, дать понять, что Сэди не одна. Что ей не пришлось разбираться с кровью и воспоминаниями в одиночку. Но это не помогло. Напротив, я только сильнее почувствовал себя виноватым за то, что меня там не было. Что я не помогал ей так, как она помогала мне на прошлой неделе… как помогала моей семье.
Ева сжала мою руку.
— Она не собиралась оставаться на ночёвку здесь, на ранчо. Это не редкость — чаще всего она спит в нашем старом семейном доме в городе, чтобы не ехать обратно после закрытия бара. — Она на мгновение замолчала, а потом подмигнула и добавила: — Думаю, мы вас сегодня не увидим.
Мне понадобилась секунда, чтобы осознать её слова, а потом я не смог сдержать тихий смешок — первый за последние четырнадцать часов.
— Только не разочаровывай меня, вернувшись сюда, — её улыбка стала ещё шире, и я вдруг увидел, насколько сильно Сэди похожа на мать. Те же искорки в глазах.
Она развернулась и ушла в дом с той же лёгкой, живой энергией, что и её дочь. Я опустил взгляд на бархатный мешочек в своей руке. Внутри лежали драгоценности, покинувшие наш дом восемьдесят лет назад, породившие вражду, которая растянулась на десятилетия. Они едва не стоили жизни моей дочери и женщины, которую я любил, едва не стоили жизни мне. Но, как и кольцо, о котором говорила Ева, эти украшения нашли дорогу домой. И они привели ко мне Сэди.
Я уже говорил это раньше, думал об этом раньше, но, может быть, именно в этом и была их истинная цель. Может, судьба начала тянуть за ниточки ещё тогда, когда Аласдер разложил свою королевскую комбинацию и выиграл ранчо у Томми Хёрли.
Мне хотелось верить в эту мысль. В ней была сила. И надежда.
Сэди была моей. Я был её.
Теперь мне оставалось лишь доказать это ей.
Карта на телефоне провела меня обратно через извилистые холмы, усыпанные ранчо, мимо съезда к озеру и мимо таблички Уиллоу Крик, гордо заявляющей, что это город футбольных героев, рок-звёзд и фермеров. Я даже не заметил его, когда мы проезжали сюда по дороге к Хатли. Тогда мой взгляд был прикован к экрану телефона и маршруту, ведущему меня к дочери и Сэди. Но теперь, в свете фонарей, отбрасывающих тёплое сияние на булыжные мостовые и кирпичные фасады магазинов, он показался мне чертовски похожим на город, в котором я вырос.
GPS провёл меня мимо лавок и магазинов, к окраине города, где на углу стоял МакФлэнниган. Каждое парковочное место по обе стороны улицы было занято, и даже при закрытых окнах машины я слышал доносящуюся из бара музыку. Я свернул на боковую улицу, но парковка за зданием оказалась такой же переполненной, как и передняя. Я стиснул зубы — желание увидеть её, обнять, поцеловать закипело внутри, доведя меня до точки кипения.
В конце концов я нашёл место у обветшалого многоквартирного дома, припарковался и быстрым шагом направился к бару, вдыхая тёплый, густой воздух, пропитанный ароматом магнолий. Вывеска МакФлэнниган отбрасывала мягкий свет на кирпичную и каменную кладку фасада, и на секунду я замер. Будут ли у меня правильные слова, чтобы убедить Сэди простить меня? Доказать ей, что я всё распланировал, потому что с самого начала знал, что мы принадлежим друг другу? Дать понять, что я больше никогда её не отпущу? Я бы лучше вырвал собственное сердце и отдал ей, чем ушёл, оставив её здесь. Чем покинул этот город без неё рядом.
Но будет ли этого достаточно, когда она заслуживает намного больше?
Как только я открыл дверь, меня сразу же накрыл знакомый коктейль звуков и запахов. Гул голосов, смягчённых алкоголем. Звон стекла. Аромат жареной еды, доносящийся из кухни. Музыка. Кантри. Никогда не был моим выбором, даже в молодости, но с того момента, как я увидел маленькую чертовку с глазами цвета колокольчиков, танцующую в моём баре, этот жанр словно преследовал меня.