После того, как они расстались, Сталина все же звонила пару раз, но, не скрывая неприязни, Иван ответил ей, что ей некогда, у него гости. И почему-то спросил:
— Как Оскар? — намекая, что не он, а она изменила.
— Ося в Нью-Йорке, — тихо, с горечью ответила Сталина. -- Но я же не могу?.. Я, так сказать, член партии... У меня мама больна... я Россию люблю, — добавила она и долго держала трубку возле уха, надеясь, что Иван ей что-то еще скажет. Он оскалился и положил трубку — ему показалось, что на него дохнуло снова французскими духами, подмышечным теплом, жарким запахом шоколада, расплавившегося в руках...
— С кем это ты? — спросила милая жена.
— А, москвичи!.. — сквозь зубы ответил Иван. И вдруг подумал: „А ведь вполне возможно, что Сталина бедствует сейчас". И ему стало неловко — все-таки она ему в свое время помогла. Надо было хоть один раз ему самому позвонить. Мол, как вы?.. На „вы", но позвонить. Домашний телефон Сталины у него где-то был... „А, черт с ней! Прилипалы! Они за счет нас существовали, вся эта партия, все эти министерства, чиновники, цензура... Сжечь их всех! И смести веником. Мы квиты".
На двери сверкала такая же, как и внизу, золотая дощечка с выпуклыми буквами: „СП ХУДЭКС", и более никакой стрелки, указующей вверх, не было. Значит, это здесь. Шубин постучался — не громко, но и не тихо. Кулаком. Не помогут? Ну и идите дальше в рынок!..
— Да-а?.. — как бы удивленно пропел мелодичный голос, и художник вошел. Он увидел большую комнату, почти зал, перегороженный ширмами из стекла и металла. Ближе всех, за экраном компьютера и клавишами сидела, улыбаясь, женщина в синем строгом костюме с белой блузкой до подбородка, на шее сверкали синие бусы, на ушах висели синие — также бирюзовые — клипсы, на запястье левой руки покоился тяжелый синий браслет. — Вам кого? — Она раздвинула смешно губы, обнажив десны, — и Иван с изумлением и откуда-то свалившимся страхом узнал Сталину. Она, конечно, изменилась, но не слишком.
— Мне... — Иван, нахмурясь, опустил, как бык голову, чтобы женщина его не узнала и чтобы скорей уйти. — Так... Алену...
— Алена — это я, — ответила Сталина. — А разве мы не знакомы? — Не претендуя на близость, она говорила спокойно и достаточно громко, чтобы их могли слышать за ближайшей отгородкой, где трещал телетайп и поскуливали компьютеры. — А может быть, я ошибаюсь. Художник Шубин?
— Да, — пробормотал Иван. Наступила пауза.
„Сейчас будет мстить. Укорять. Беги скорей!" Но словно ноги отказали у Ивана... К счастью Алена-Сталина была все же не глупа, да и в личной жизни у нее, видимо, произошли изменения. На безымянном пальце правой руки мерцало золотое колечко.^ „Слава богу, замужем... Но как же она?., работник горкома КПСС — и в совместном предприятии? Сейчас же время демократов?.."
— Присядьте, — Сталина кивнула на кожаное кресло и закурила. — У вас проблемы? — спросила она, применяя модное ныне слово „проблемы".
— Да нет, — уже сердился Иван. — Я случайно встретил Леву... ну, из Питера...
— Ага, — продолжала вышколенно улыбаться, не моргнув глазом, Алена. — Хороший, ищущий художник.
— Ну он и затолкал меня в подъезд, — Иван соврал и покраснел, как школьник. — Я, пожалуй, пойду. Если бы мы с ним не вмазали по стакану... так как-то согласился... Мне ничего не надо.
Алена вдруг посмурнела, отвернулась к окну и долго туда смотрела. И тихо спросила:
— Вы за что-то на москвичей обижаетесь? — И не дождавшись ответа. — Вы по-прежнему в Сибири?
— Да, — ответил Иван, все еще стоя возле стола. От женщины пахло иными, более тонкими духами. Сталина-Алена похудела, она, конечно, постарела, но то, что она была худее, чем раньше, делало милым ее лицо. С ее-то страстями,наверняка переживала, болела... „Но слава богу, что замужем “.
— У вас есть с собой какие-нибудь слайды? Или каталоги?
— Ну... — он замялся, не решаясь раскрыть кейс. — Кое-какие имеются. Если просто так... посмотреть...
— Давай, — она дружелюбно и деловито повернулась к нему. — Давайте. Вместе глянем.
Иван раскрыл „дипломат", достал конверт с двумя десятками слайдов, снятых местным фотографом-немцем на пленке „кодак" за большие, конечно, деньги. Положив конверт на стол, Иван вынул оба каталога — черно-белый и цветной.
Алена, надев очки, минут десять, а то и больше внимательно разглядывала на просвет слайды и, медленно, аккуратно пролистав каталоги, спросила — и впервые ее голос дрогнул: