— Коллекти-и-ив, на месте — стой! — командует он своим.
— Коллекти-и-ив! — орет на нас Варвара. — Левое плечо вперед, кр-р-ругом, ма-а-арш! Р-раз, два, три! Р-раз, два, три!
Мы с невозможным шиком и блеском разворачиваемся и пристраиваемся за женской колонной, так что наши направляющие, в принципе, могут потрогать ихних замыкающих, но, само собой, никто не пытается и впрямь сделать это. Не потому что командирша заругается, а так как-то...
— На месте стой! На ле-е-ху!
Мы немеем, оказавшись рядом с женщинами. Еще бы, столько лет никаких контактов. Стоим, затаив дух. Вся смелость и развязность мигом деваются куда-то, чего не скажешь про женщин. Они то и дело бросают на нас быстрые насмешливо тоскующие взгляды, впрочем, взгляды сквозь противогазную маску всегда тоскующие, довольно громко хихикают. Видать, у них начальник мягкотелый. Идет на поводу. Потакает.
А мы будто ломы проглотили.
— Внимание, товарищи ветераны, мужчины и женщины! — обращается к обоим личным составам мужик первой категории, — в нашем приюте сегодня состоялся товарищеский суд по делу о прелюбодеянии. Он приговорил преступницу к забитию камнями, признал ее недостойной переработки. И сейчас мы следуем к месту исполнения приговора. Может быть, мужчины, пока у них есть запас времени, желают принять участие в мероприятии?
— Я, конечно, могла бы вам приказать, — дополняет его товарищ Варвара, — но, надеюсь, вы сами проявите интерес. Мне, например, очень любопытно. Так как?
Вот, оказывается, о чем они ворковали, голубки. И тот, кому пришел черед проявлять активность, выходит из строя и говорит за всех нас:
— Нам тоже очень интересно, товарищ Варвара! Мы очень хотим принять участие в поучительном мероприятии!
— Я в вас не сомневалась.
И мы двумя колоннами движемся в одну сторону, сворачиваем с дороги и видим небольшую, но глубокую яму, отрытую заблаговременно. Так же заблаговременно припасена куча камней.
Гнусную блудницу — выбрала же момент для своего блуда, курва, это даже не блуд получается, а политический демарш в такой момент — с нее срывают защитную одежду, противогаз, остальное, правда, не срывают. И сталкивают в яму.
Потом все по очереди начинают бросать камни. В свой черед бросаю и я. Командиры наблюдают, у кого какая меткость. Будто мы на стрельбище.
Я неточно бросил. Как бы не влетело за перевод боеприпасов. А впрочем, бедняжка к тому моменту уже не живая. Ее почти не видно под грудой камней.
Так она и умерла, ни разу не вскрикнув, не попросив о пощаде. На переработку не попав.
И я не могу даже себе с уверенностью сказать — нарочно я промахнулся или нечаянно?..
Вот как умеют умирать люди! Так же умерла Клара из кино. Только за высокую идею. И в кино.
Какое прелюбодеяние? Бред! Как его совершишь в нашем государстве? Бред! Может, и она — за идею? Но какую?..
Видимо, сила и мужество старой убогой женщины не только на меня произвели столь сильное впечатление. Видимо, совсем не на то рассчитывали наши командиры. Да еще и сценарий не выдержан, несчастная должна была в последний момент крикнуть: „Да здравствует товарищ Анастас!", а вот не крикнула.
А может, и командирам, как и нам, не по себе теперь?
И наши коллективы молча расходятся, позабыв про предусмотренные инструкцией церемонии расставания двух групп воспитуемых. Женщины исчезают в своем пространстве, а мы сворачиваем за кучу отбросов, где дорога вовсе не кончается, а наоборот, делается ухоженней.
А метров через сто Варвара вновь останавливает нас.
— Р-разойдись! — командует она будничным, даже несколько утомленным голосом. — Привал пять минут. Отдохнуть, оправиться. На землю не садиться, снег не жрать.
Мы молча отдыхаем. И думаем, наверное, об одном. Мол, как бы геройски не выглядело все, однако коллектив зря не осудит, коллектив не может ошибаться, а думают иначе только безнадежные индивидуалисты и демагоги.
Раз приговор вынесен и приведен в исполнение, значит, факт прелюбодеяния, пусть и в иносказательном смысле, имел место! Имел — и весь сказ!
Конечно, казненная могла бы стать настоящей героической Кларой. Но, очевидно, в какой-то момент жизни сбилась с пути, попала под какое-нибудь отрицательное влияние — мало ли что может случиться с человеком. И вот — закономерный, справедливый результат!
Однако какой наглый вызов обществу! Мы изо всех сил укрепляем нравственность, потому что время для забав неподходящее, а кто-то свои прихоти, свои низменные инстинкты, свою похоть ставит выше общественной морали! Льет, -понимаешь, воду на мельницу империализма! Каленым железом изведем порок!