Иногда начальница была приветлива и внимательна, подолгу расспрашивала Косякова об очередной книжной новинке — Вениамин был заядлым книголюбом, иногда — насмешлива и высокомерна, чем ввергала подчиненного в основательную растерянность. Две незамужние сотрудницы отдела — Олечка и Тамарочка, примерно одного возраста с Вениамином, также не давали ему расслабиться ни на минуту. Одним словом, жизнь Вениамина Никитича Косякова была трудна и запутана.
Коллеги встретили появление Косякова в общей комнате дружным молчанием. Некоторое время Косяков посидел за столом, беспокойно барабаня пальцами по полированной столешнице, — делать было абсолютно нечего, но кроме вины за безделье томило предчувствие неприятного разговора, неизбежного из-за опоздания и странного внешнего вида. О том, что под его глазами красуются весьма заметные синяки, Косяков не забывал ни на минуту, ловя осторожные взгляды сотрудниц.
Первой нарушила затянувшуюся паузу начальница. Инга Валентиновна внимательно осмотрела Вениамина и сухо осведомилась о его здоровье. Косяков сглотнул слюну и бойко начал врать. Версия о недостаточном освещении в подъезде и вследствии этого неосторожном ударе лбом о косяк собственной двери была встречена вежливым недоумением.
— Косяков ударился о косяк, — глупо скаламбурила смуглянка Тамарочка и верноподданически хихикнула. Но ее никто не поддержал.
— Но все же, Вениамин Никитич — Инга Валентиновна откинулась на спинку положенного ей по рангу кресла, — вы, надеюсь, понимаете, что являться в таком виде на работу не совсем прилично. Я знаю, у мужчин могут быть встречи с друзьями, — в этом месте Инга Валентиновна укоризненно вздохнула, — но всему есть мера.
— Инга Валентиновна, — Косяков умоляюще приложил руки к груди. — Честное слово, об косяк.
— И все-таки, — брезгливо продолжила начальница, — вид у вас не совсем здоровый. Этот ваш Бершадский плохо на вас влияет. Надо уметь выбирать друзей, Вениамин Никитич.
— Известное дело, холостое, — внесла свою лепту в разговор покрытая мелкой сетью морщин, как картина старых мастеров трещинами, Олечка, — не сидится дома.
— И почему, скажите пожалуйста, — безжалостно добивала Косякова Инга Валентиновна, — от вас так пахнет мышами?
Удар попал в самую точку. Косяков поперхнулся, закашлялся, очки съехали с переносицы, открывая заслезившиеся бледно-голубые глаза.
— У меня в квартире мыши, — выдавил он, когда приступ кашля прошел. Дрожащими пальцами он проверил узел галстука и ослабил его.
— Так заведите кота, — поставила точку Инга Валентиновна.
Через час она нашла повод удалить Косякова из института, поручив ему отправить корреспонденцию по почте.
— И завтра можете не приходить, — напутствовала она напоследок. — Без содержания оформлять не будем, потом выйдете на день раньше из отпуска.
Косяков и сам был рад исчезнуть из стен насквозь дисциплинированного учреждения. Без сожаления он отказался от утреннего чая, которым начинается всякий рабочий день, и, оскальзываясь стоптанными каблуками на ступеньках, скатился к выходу.
Но, едва покинув институт, Вениамин понял, что идти ему совершенно некуда. Мысль о доме вызывала омерзение и отчаянье. Там Алик, нахальный подвальный монстр, от которого невозможно избавиться, он же — причина всех косяковских неприятностей.
— Что же делать? — лихорадочно соображал Косяков, подставляя то одну, то другую щеку поземке. — Попробовать разыскать Бершадского, что ли? Может, он что посоветует?
Бершадский жил на другом конце города, за рекой, на Северо-Чемском жилмассиве, как и до Косякова, до него было часа полтора пути. Но выбирать не приходилось. Он — единственный человек, с кем Вениамин мог сейчас поделиться своими горестями.
После начала рабочего дня в учреждениях и перед обеденным перерывом транспорт переставал ходить даже в центре города. Куда девались в это время автобусы, троллейбусы и трамваи, оставалось лишь гадать. По возможности замаскировав лицо шарфом и надвинутой на самые глаза шапкой, Косяков направился в сторону метро.
Минуя проходным двором гостиницу и ресторан „Дружба", Вениамин наткнулся на замаскированный под автобус видеосалон. Несмотря на холод перед ним суетилась небольшая толпа школьников, жадно прислушивающихся к доносящимся из автобуса сладострастным стонам. Косяков убыстрил шаги, стараясь не вникать в подробные комментарии школьной очереди, но тут его настигли из автобуса такие откровенные звуки и прерывистое дыхание, что жарко загорелись уши и похолодела спина.