— Димке купили двухколесный велосипед... Красный...
— Это хорошо.
— А мне купишь?
— Понимаешь... — Косяков пытался подобрать наиболее доходчивое объяснение. — Сейчас денег нет. Может быть, летом... Сейчас на велосипедах не ездит никто...
— Летом... Ладно, летом... — согласился Алешка. — Только обязательно.
Домой Вениамин вернулся измотанным и злым. Все, что говорил Алешка, было, конечно, правильно, и Косяков, при всем своем желании самооправдаться понимал, что иначе и быть не может. Но не станешь же объяснять пятилетнему наследнику, что наследовать ему от отца, в общем-то, нечего, что на отцовскую зарплату, из которой вычитают алименты, не то что велосипед, игрушечную машину не всегда купишь. Вспоминая поношенное пальто сына и его в который раз подшитые валенки, Косяков горестно вздыхал и охал, но ничего сделать не мог.
Дома он застал торжество, посвященное окончанию рукописи. Бершадский купил торт и даже раскошелился на пачку настоящего индийского чая.
— Все, скоро заживем! — обещал Борис, разрезая торт на куски. — Бумага куплена, договор с типографией на руках, через пару месяцев будут деньги.
— И сколько получим? — осторожно спросил Алик.
— Еще точно не знаю, — замялся Борис. — Твой гонорар — тридцать процентов. Так что, думаю, тысяч пять получишь.
— Пять тысяч, — уважительно протянул Вениамин.
— Пять тысяч, — со вздохом отозвался Алик.
— Что, мало? — насторожился Борис.
— На первое время хватит.
— На первое время. Другие за такие деньги год работают.
— То — другие, а я не хочу. Опять напьемся, наедимся, а через две недели зубы на полку.
— Ну, знаешь! — только и нашелся Борис.
Но у Алика на этот счет были свои соображения, и скоро Косяков о них узнал.
В следующие выходные за завтраком Алик сухо поинтересовался, как долго Косяков собирается держать его взаперти. Вениамин чуть не поперхнулся лапшой и недоуменно уставился на квартиранта.
— Да кто тебя здесь держит? — сказал он, придя в себя. — Иди, гуляй, если хочешь. Ты сам сиднем сидишь, из дома — ни шагу.
— Я города не знаю, да и холодно.
— Холодно, это да. Во что же тебя одеть? — Косяков ненадолго задумался. — Пальто у меня есть, только старое. Шапки вот второй нет, а ботинки найдем.
Вениамина неожиданно увлекла перспектива вывести мышь в люди. Действительно, уже четвертый месяц Алик сидит дома и никуда не выходит. Раньше об этом Косяков как-то и не задумывался, но теперь воодушевился новой идеей.
— Город — это, знаешь... — бормотал он, роясь в стенном шкафу. — Это, брат, город. Сейчас поедем в центр, я тебе театр оперы и балета покажу. Грандиозное сооружение.
Наконец, искомое нашлось. Алик примерил пальто, оно оказалось впору. Кряхтя, натянул полуразвалившиеся ботинки, которые Косяков не выкинул только потому, что надеялся сменить подошвы, но так и не собрался. Обувь — это, пожалуй, была та самая часть туалета, что вызывала у Алика наибольшие трудности. Дома он кое-как привык ходить в шлепанцах, но теперь его ступни оказались жестко скованными, сразу было видно, что ботинки причиняют ему немало страданий, но Алик мужественно терпел. Наряд завершила большая, ни разу не надеванная Косяковым кепка, подаренная бывшей знакомой. В результате Алик стал похож на одного из тех незаметных восточных людей, что часами толпятся на рынке. Мрачноватый взгляд из-под далеко выдвинутого вперед козырька довершил сходство.
— А что? — вдоволь налюбовавшись, заметил Косяков. — Неплохо!
Лихорадочно прикидывая, по какому маршруту провести экскурсанта, Косяков надел свою искусственную шубу и отомкнул дверь. Предупредительно пропуская вперед Алика, он совсем забыл, что на коврике в подъезде бессменное дежурство несет соседский кот.
Алик шагнул за порог и чуть не наступил на недремлющего Барсика. Со своей стороны кот, месяцами готовясь к штурму подозрительной квартиры, вдруг сам, морда к морде столкнулся с объектом вожделенной охоты.
Спина Барсика выгнулась, шерсть встала дыбом, но вместо стремительного прыжка он неожиданно и ошеломленно попятился, тонко взвыв не то от злости, не то от ужаса. В то же самое время Алик быстро подался назад, и кепка от ужаса приподнялась на его голове.
В следующий момент Барсик издал пронзительный вопль и бросился к своим дверям. Он прыгнул на дерматиновую обивку, словно пытался пробить ее, и повис на ней, не переставая вопить ни на секунду. Косяков почувствовал, как у привалившегося к нему Алика подогнулись колени.
Ничего смешного в этой ситуации Косяков не видел. Наоборот, ему самому на миг стало жутко. Не вдаваясь в размышления, он втащил Алика обратно в квартиру и захлопнул дверь, но даже сквозь двойную обивку было слышно, как заходится в истерике кот, как когти его с треском рвут дерматин.