Теперь Алик пропадал на рынке каждый день. Случалось, что из дома он исчезал задолго до ухода Косякова на работу. В этих случаях Вениамин просыпался под ровный шум льющейся из крана воды в ванной, потом слышались осторожные шаги Алика на кухне. Хлопала дверца холодильника, булькал, закипая, электрический чайник, скворчало масло на сковородке, — Алик готовил завтрак.
Проблем с продуктами больше не существовало. Морозильник был забит так, что не выдерживала пластмассовая крышка и ее выпирало наружу. На полочках появились импортная ветчина и не существующий в магазинах сыр. Картонные коробки с венгерским зеленым горошком составляли стройные ряды в углу, а плоские и круглые, как противопехотные мины, банки с селедками иваси лежали под диваном.
В институт Косяков приходил теперь в новом костюме, приобретенном для него Аликом. Новыми были и голландские ботинки, и перчатки из Туниса, подобранные в тон темно-зеленому китайскому пуховику.
— Вениамин Никитич, вас просто не узнать! — восхищенно ахала смуглянка Тамарочка, встречая Косякова на выходе из метро. — Вы так изменились!
— Да вот, решил немного приодеться...
Изменения, происшедшие с Вениамином, не остались незамеченными и начальницей, Ингой Валентиновой. Отозвав его как-то в пустующий конференц-зал, она попыталась провести доверительный разговор.
— Видите ли, коллега, — начала издалека Инга Валентиновна, оглаживая плюшевое платье на несуществующей талии, — в институте готовятся большие перемены.
— Наслышан, — подтвердил Косяков, уставившись в пол.
— Так вот, будут большие сокращения штатов. — Инга Валентиновна выдержала паузу. — Судя по всему, — она посмотрела на новый костюм Вениамина, — у вас дела обстоят неплохо. Нашли новую работу?
— Да не то, чтобы работу... — Косяков мялся и растягивал слова. — Как вам сказать...
— Можете не говорить, — мягко улыбнулась начальница. — Я все понимаю. Хорошее знакомство, наследство, в жизни так много неожиданного. Но вот остальные наши сотрудники, они не так обеспечены, для них работа — это все. Средство к существованию, определенная ограниченность... Вы понимаете, о чем я говорю? У них нет выбора. Куда, скажем, пойдет Тамарочка, если попадет под сокращение? Или Олечка? Они ведь уже не девочки. А вы — мужчина. Вы — способный, энергичный. Нет, нет, не надо скромничать, я все вижу и понимаю. Короче, Вениамин Никитич, не скрою, как это ни тяжело для меня, но по согласованию с директором под сокращение попадете вы.
— Да? — глухо переспросил Косяков. Новость не была неожиданной, но все равно слышать такое неприятно.
— Да, именно вы. Думаю, для вас это даже полезно. Ну, что вы сидите и киснете тут в четырех стенах? Вокруг столько возможностей, и, я вижу, вы их не упускаете... Так как, подписываем приказ?
Как ни щекотлива была ситуация, Косяков понимал, что к нужному ответу его подвели довольно ловко. Попробуй он сейчас возразить, и окажется, что мужчина в расцвете лет отказывается помочь в трудный момент своим более слабым коллегам. А согласиться со сказанным означало одно — надо собирать вещи.
— Это произойдет не сразу, — пообещала Инга Валентиновна. — Примерно месяц можете спокойно работать. Потом выйдет приказ. Если не найдете работу раньше, два месяца будете получать выходное пособие.
„Это конец“, — подумал Вениамин, но вслух сказал то, что от него требовалось, и Инга Валентиновна покинула его, ласково потрепав по рукаву.
Весь день Вениамин слонялся по институту в смятенных чувствах. За столом не сиделось, да и все равно там делать нечего. Хотелось отправиться куда-нибудь и выпить граммов сто коньяка, но с наличными обстояло туго. Вещи и продукты Алик предпочитал покупать сам. Приодев Косякова, он ежедневно притаскивал в квартиру очередные приобретения. Появился цветной телевизор „Горизонт", стереосистема, правда, отечественного производства — Алик не скрывал своего пренебрежительного отношения к этой бытовой электронике, но об иномарках предпочитал пока лишь рассуждать, высказывая, кстати, немалую осведомленность. Становилось ясно, что основной заработок он временно придерживает.
Чем Алик занимался на рынке, Косяков не знал. Да и на рынке ли? Сам Алик о работе и доходах предпочитал не распространяться, так что Косякову приходилось воспринимать произошедшие перемены, как должное. Конечно, Вениамин крепко задумывался, откуда могут появляться в доме все новые и новые блага, но каждый раз отгонял неприятные мысли, утешаясь тем, что сейчас так живут многие. Правда, на близких знакомых это правило не распространялось.