До полночи Косяков драил полы, перемыл посуду, выбил коврик в прихожей, чего раньше не делал никогда, и разошелся настолько, что протер плафоны в комнате и на кухне.
На следующий день из института Валя и Вениамин уходили, как большевики с явочной квартиры, поодиночке, чтобы встретиться через два часа на автобусной остановке около косяковского дома.
Косяков почти бежал до самой станции метро, перепрыгивая через незамерзающие даже к вечеру лужи. Громадный красный шар заходящего солнца повис точно в перспективе улицы Ленина, и Вениамин про себя отметил, что раньше ничего подобного не замечал, хотя и проходил этим маршрутом множество раз. Впереди Косякова стремительно неслась его длинная тень, словно стрелка компаса указывая нужное направление.
В переходе метро, не задумываясь, Вениамин купил пять бордовых среднеазиатских роз и спрятал их на груди, под пуховик, чтобы не замерзли.
Дома почти все было готово к приему. Косяков быстренько собрал на стол, поставил посередине вазу с цветами и вновь поспешил на остановку, чтобы встретить Валю.
Все шло просто великолепно, и когда Валя почти минута в минуту назначенного времени вышла из такси, Косяков почувствовал такую звенящую легкость во всем теле, что даже ухватился за ближайший фонарный столб, чтобы от счастью не взмыть к небу.
Втайне Косяков надеялся поразить девушку изящно накрытым столом и изысканными закусками и, надо отдать должное, это ему удалось. Валя на секунду замерла на пороге, откуда вдруг открылся заманчивый интерьер комнаты, и совсем не по-женски присвистнула. По всему было заметно, Косяков ее удивил. Привычным движением растрепав волосы перед зеркалом в прихожей, Валя по-хозяйски вошла, прикоснулась к цветам, повертела в длинных пальцах бутылку „Наполеона" и мягко улыбнулась.
— Совсем на тебя непохоже, — призналась она, садясь на диван. — Я думала, живешь отшельником, кроме сушек к чаю ничего не ешь, а у тебя вполне буржуйский стол, хотя ты выглядишь в институте тюфяком. Ты не обижайся, — поторопилась добавить она, — так не только я, все считают. Но я всегда чувствовала в тебе что-то особенное и очень рада, что не ошиблась.
— Видишь ли, — Косяков пристроился в кресле напротив. — Институт всего лишь служба, к тому же скучная. А мне всегда хотелось...
— И тебе это вполне удается! Крабов я не ела с детства, — Валя сладко зажмурилась. — Давай чего-нибудь выпьем и поставь музыку.
Косяков ринулся к пластинкам и, переворошив их, извлек концерт для альта с оркестром Генделя. Потом разлил по рюмкам коньяк.
— У тебя есть вкус, — решительно заявила Валя и храбро отхлебнула из рюмки. — Нет, правда! Мне подруги говорили, ну, чего ты в нем нашла? А я как-то сразу почувствовала, что ты особенный, не такой, как все. И в институте только притворяешься. Слушай, — оживилась она, — может, ты книгу пишешь? Под псевдонимом? Или, — она задумчиво повертела в воздухе пальцами, — у тебя родственники за границей? И одеваться ты стал в последнее время, и квартира у тебя хорошая, хотя и первый этаж.
Вениамин выпятил грудь, как гусар на балу.
— Да, есть кое-какой источник, — загадочно пробормотал он. — Я тебе как-нибудь расскажу.
Беседа текла легко. Валя хорошела с каждой выпитой рюмкой, хотя, вроде, хорошеть дальше было некуда. „Болеро" Равеля упруго толкало кровь, и для Косякова стало невозможным то, о чем еще неделю назад он боялся и подумать. Встав в очередной раз из-за стола, чтобы сменить пластинку, он взялся наконец за бутылку шампанского и присел рядом с Валей на дива”.. Сейчас они выпьют вина, а потом...
В дверь раздался долгий дребезжащий звонок, и Вениамин чуть не выронил шампанское из дрогнувших рук. Недоуменно пожав плечами, чтобы Вале стало ясно, как неуместен сейчас для него любой визит, он поплелся открывать, предчувствуя самое плохое, и предчувствие не обмануло его.
На пороге стоял сияющий, но одновременно смущенный Алик. К груди он прижимал здоровенную, литра на два, бутылку шампанского „Брют" и коробку конфет размером с небольшую классную доску.
— Извините, извините... Обстоятельства, Вениамин... — Увидев, как у Косякова вытянулось лицо, он заторопился: — Я на минуту. Забыл дома нужные документы. Нет, проходить не буду. Это вам, — передал он конфеты и шампанское Вениамину, но обратился к Вале. — За причиненное беспокойство. Мне нужна вон та папка, на столе.
— Так дело не пойдет, — молчавшая до этого Валя выпорхнула из-за стола. — Вениамин, почему ты нас не познакомиил ?
— Это мой друг, — упавшим голосом начал Косяков. — То есть родственник, — поправился он и, окончательно запутавшись, добавил: — И друг тоже.