— Давай поговорим спокойно, — попробовал он образумить свихнувшегося журналиста. — Что мы об Алике знаем? То, что он был мышью? Хорошо. Но это знаем только мы, а если рассказывать об этом другим, то никто не поверит. Это уникальный случай, феномен. Обычная логика объяснить подобное не в силах. Ведь не можешь же ты прийти, скажем, в милицию и обвинить Алика в том, что он из мыши превратился в человека. Даже, если ты им прочитаешь все свои записки, тебе не поверят. В лучшем случае не поверят, а в худшем — отправят в сумасшедший дом.
— Ну уж нет, — возразил несколько успокоившийся Бершадский. — Сейчас за правду в психушку не сажают. Сейчас — другое время. А ведь ты подал мне мысль. Не буду я его убивать физически, я его изничтожу морально. Разоблачу. Напишу всю правду, с самого начала. Как мы его ядом травили, а он эволюционировал, как в человека превратился, как книгу о домашних паразитах писал, как паспорт себе выправил. Алик Джафарович! — фыркнул Борис, впервые назвав мышь по имени. — Я ему покажу, ему и всем его приятелям. Все они — оборотни. Сидели по щелям до поры до времени, а потом повылезали. Но Бершадского им нс провести! А еще помнишь сказку про дудочку крысолова? — внезапно вспомнил он. — Я найду эту дудочку, они у меня попляшут!
Борис стремительно поднялся со скамейки и зашагал по улице, что-то вполголоса восклицая и размахивая руками. Прохожие оглядывались ему вслед.
Недели две после этого Косяков не слышал о Бершадском ни слова, но потом, подумав, что надо бы навестить пропавшего друга, отправился на левый берег. На звонок никто не ответил, а когда Вениамин, предчувствуя самое плохое, стал колотить в дверь изо всех сил, открылась соседняя дверь и словоохотливый старичок со слуховым аппаратом громко, на весь подъезд, поведал, что Бершадского увезли в психушку.
— Запил Борис! — кричал старичок и топал босой ногой в рваном шлепанце, как сноровистый конь. — Всюду мыши мерещились. С детской дудкой по двору бегал, мышей звал. Увезли его, да! Вы ему случайно не родственник?
Косяков как раз стоял у окна, от нечего делать наблюдая, как дворовая малышня с визгом носится по прогретому асфальту, когда у самого подъезда затормозил элегантный „Вольво" цвета электрик. Не успев подивиться, кому из преуспевающих бизнесменов понадобилось забираться так далеко от центра, Вениамин с изумлением увидел за рулем Алика. Одетый в безупречную пиджачную пару под цвет автомобиля, Алик приветливо помахал Вениамину ручкой. Дети тут же облепили машину, стараясь заглянуть внутрь.
Не ожидавший увидеть Алика столь рано — обычно он никогда раньше восьми вечера домой не возвращался, Вениамин пошел открывать дверь.
— Это еще что? — имея в виду „Вольво", спросил Косяков с порога.
— Это мой новый служебный автомобиль, — Алик самодовольно полюбовался из окна на свое приобретение. — Не видишь, что ли, номер государственный?
— А где шофер?
— Зачем шофер? — вопросом на вопрос ответил Алик. — Сам на права сдал. От Пети одна морока. То у него жена болеет, то бензина нет. Все, хватит. Буду ездить сам. Биржа купила мне эту тачку, как генеральному директору. __
— Кому?
— Директору, ты не ослышался. Слушай, хватит удивляться, я не за этим вернулся. Я за тобой, поехали смотреть новую квартиру.
Чего угодно ожидал Косяков, но только не этого:
— Какую квартиру? Ты что, съезжаешь?
— Не век же нам жить вместе, да и от работы далековато. Кроме того, тесно. Поехали, время — деньги.
Алик почти силой вытащил Косякова из квартиры и усадил в автомобиль. Мягко заурчал мотор, „Вольво" плавно тронулся с места и, петляя по узким проездам между домами, выбрался на основную магистраль.
Вениамин сидел на мягком кожаном кресле, утопая затылком в подголовнике, и рассеянно слушал Алика, осторожно, как все новички, ведущего машину в общем потоке.
— Тут появилась возможность квартиру купить. Зачем отказываться, правда? И недорого совсем — двести тысяч.
— Сколько? — ахнул Косяков.
— Пустяк, двести. Зато двухкомнатная, на Челюскинском жилмассиве, напротив сберкассы. Нормально. До метро рядом, рынок под боком, вокзал недалеко и от работы близко.
— И что, сразу переедешь?
— Да, думаю завтра. Там уже почти все готово. Ребята постарались.
„Вольво" притормозил у кирпичной двенадцатиэтажки. Алик, тщательно заперев автомобиль, повел Вениамина за собой. Даже на первом этаже слышались голоса грузчиков, перетаскивающих что-то тяжелое.
— Какой этаж?
— Четвертый. Не вызывай лифт, все равно отключен.