Алик бодро поскакал через ступеньки наверх. На предпоследнем лестничном марше они столкнулись с грузчиками, тянущими пианино.
— Так, замечательно... — отметил Алик, огладив светло-ореховый бок инструмента. — Цвет хороший...
— Зачем тебе пианино? — недоумевал Косяков, протискиваясь вслед за хозяином вдоль перил. — Ты консерваторию закончил?
— Не говори глупостей. Пусть стоит, пригодится.
Дверь в квартиру была распахнута. Пахло свежей краской и обойным клеем, паркет прикрывали ковровые дорожки и паласы. Когда Вениамин и Алик вошли, двое молодых людей в таких же, как у Алика, пиджачных парах, подобрались и вытянулись в струнку.
— Все готово, Алик Джафарович! — отрапортовал один из них. Косяков мог бы поклясться, что не сможет различить этих молодых людей даже после продолжительного знакомства. Это была особая порода, выращенная и взлелеянная одним Делом, нивелирующим связанных с ним личностей до безликости. Вспомнился институт. „Нет, здесь что-то другое", — подумал все же Косяков.
В большой комнате стояла мебель. Красивый кожаный диван и такие же кресла кремового цвета. Прямо на полу отсвечивал матово-черной панелью телевизор „Тошиба", угол комнаты занимал неправдоподобно новенький компьютер.
— Молодцы! — коротко похвалил Алик и прошел в другую, пустую пока комнату. — Здесь будет спальня. Конечно, это не хоромы, но пока сойдет. Нравится?
— Не то слово... — Косяков стоял, сунув руки в карманы и оглядываясь. — Ничего не скажешь, преуспел.
— Это еще что! То ли еще будет. Погоди вот, через полгодика...
— Алик Джафарович, — почтительно спросил один из молодых людей. — Пианино куда ставить?
— Пусть пока стоит в той комнате. Здесь должна быть лишь кровать и все.
На кухне, открыв дверцу финского холодильника, Алик достал две банки пива и кинул одну Косякову.
— Выпьем! Чего морщишься? Хорошее пиво, бельгийское. Остальное вечером. Соберутся товарищи по работе, поговорим, отметим новоселье.
Косяков глотнул прямо из банки, но ощутил на языке только щиплющую горечь.
— Ничего я не хочу, — он поставил банку на стол. — Отвези меня домой. Впрочем, нет, сам доеду.
— Как знаешь. Мне некогда сейчас. Но можешь никуда не уходить. Здесь дел полно. Сейчас должны привезти из ресторана закуски, выпивку. Надо, чтобы кто-нибудь присмотрел, распорядился.
— Нет-нет, я домой. Отмечайте без меня.
Вениамин боком-боком стал продвигаться к входной двери, и Алик остался один посреди кухни с золотистой банкой в руках.
Ощущение, что его надули, не покидало Косякова всю обратную дорогу. Да разве на это он рассчитывал, когда один за двоих пропадал весь день на работе, с трудом растягивал скудный бюджет на месяц, таскал домой продукты, беседовал с Аликом по вечерам? Тогда на что же? На то, что Алик так и будет всю жизнь сидеть на его шее, или на то, что он сдаст его наконец в ветеринарный институт для вивисекторских опытов? Даже когда Алик сам стал зарабатывать и приносить в дом первые деньги, Вениамин не верил, что из него выйдет толк. Но как же теперь будет жить сам Косяков? На пособие по безработице? Государству, как выяснилось, не нужны ни его высшее образование, ни он сам. Податься в мелкие спекулянты — с чего и начинал свою карьеру Алик — не позволяет гордость. Получалось, как ни крути, что Вениамин не нужен никому, даже себе.
Алик не появился ни на другой день, ни в последующие. Его вещи аккуратно висели в шкафу, кладовка была забита продуктами, но сам хозяин запропастился, и Косяков начал беспокоиться. Биржа биржей, а случиться может всякое. Вон какое сейчас время. Каждый день по телевизору передают устрашающие сообщения уголовной хроники.
На третий день Вениамин не выдержал. Прикинув, что даже очень занятый человек должен все-таки заезжать домой, он отправился к Алику в девять вечера и, к счастью, застал его на месте.
— Как раз собирался к тебе! — по всему было видно, что Алик искренне рад. Он столкнулся с Косяковым в дверях и теперь стремительно повлек его обратно, в квартиру. — Смотри, что тут делается! Кругом беспорядок. Ты мне во как нужен! — лицо Алика озарила белозубая улыбка. — Посуда немыта, на ковре — окурки. Разве можно так жить? — громко спросил он и сам же ответил, — так жить нельзя! И ты у себя на окраине один киснешь. Слушай, перебирайся ко мне. Будешь тут хозяйничать. Что мне, уборщицу нанимать? Потом, опять же надо, чтобы кто-нибудь по телефону отвечал. Автоответчик — это для пижонов. Секретарем будешь, понял? Моим личным секретарем.
Как ни беспокоился Вениамин об Алике, от этих слов его взяла оторопь. Пойти секретарем к мыши, пусть даже очеловеченной? Нет, это чересчур.