Несколько случайных встреч на улицах поселка усилили мое желание познакомиться с таинственной красавицей, однако и укрепили ее и без того неприступные позиции. В спокойных ее глазах угадывались пропасти, куда более глубокие, чем за вершиной Пятибратки, точеные черты лица казались изваянными где-то за пределами обозримого Космоса, линии фигуры вызывали мысль о тетиве и струнах, а все движения, грациозные и легкие, напоминали только об одном: протягивать руки к пантере — опасно.
Такими я помню сегодня свои тогдашние впечатления и говорю о них затем, чтобы объяснить, почему первое лето в Пятибратске ушло у меня на привыкание к собственному страху перед неотразимой незнакомкой. Закончив дела, я уехал из поселка в странной уверенности, что за предстоящий год ничего в жизни красавицы не изменится.
В начале следующего лета я приехал, чтобы завершить свои дела и больше никогда не возвращаться в этот приморский городок, который к тому времени уже стали именовать городом. Как я и ожидал, ничего там не переменилось, и в первый же вечер на вершине горы, которую я для себя переименовал в Грудь Красавицы, замаячила знакомая фигурка.
Мои прошлогодние подсматривания возобновились с удручающим однообразием и к концу лета я стал чувствовать себя объектом какого-то недоброго розыгрыша, заговора со стороны местного населения, мне стало казаться, что на мою позицию за бугорком каждый вечер направлены сотни биноклей из городка, с морского причала и даже с короткой пустой дороги между ними. Я уже вглядывался не столько в точеные черты моей жертвы, сколько в дома и деревья под горой, и, хотя ничего подозрительного не замечал, ощущение того, что жертва здесь — я, не проходило.
За неделю до отъезда, не выдержав придуманного мною зрительского интереса, я поднялся по тропинке до самого камня и поклонился в ответ на удивленный взгляд. Ужас моего состояния прекрасно дополняли быстрые серые тучи, которые почти задевали наши головы, обдавая сыростью так, что хотелось пригнуться.
— Простите, — сказал я, усмиряя руками сердце и вспоминая приготовленную для знакомства короткую речь. — Простите...
Она молча ждала и не проявляла ни малейшего желания мне помочь. Со мной же случилось то, что и должно было случиться: я обнаружил, что все слова просыпались из головы во время подъема. Вместо мыслей там бился пульс, а в горле было горячо и сухо, несмотря на окружающую сырость. Но что-то говорить было нужно, и наконец я услышал, как между шершавыми губами со скрипом протискивается пошлейший и глупейший вопрос:
— Не скажете, который час?
— У меня нет часов, — она ответила быстро, голос ее был хрипловат, но не лишен мелодичности, в глазах не появилось ни насмешки, ни кокетства,... ничего, кроме еще большего спокойствия, которое мне тут же захотелось назвать потусторонним. Она метнула взгляд куда-то в сторону, резко повернулась ко мне спиной и отошла за камень, давая понять, что воспитанный человек должен убираться без объяснений.
Утешаясь тем, что мою воспитанность все же заметили, иначе обошлись бы покруче, я счел свою операцию бесславно законченной и побрел вниз, к развилке двух тропинок. Но едва я по одной из них углубился в заросли боярышника, сзади раздались быстрые шаги. В них была опасность. Это были не ее шаги. Быстро оборачиваясь, я успел вспомнить ее короткий взгляд в сторону. Значит, меня не обманула моя кожа: все эти дни за мной наблюдал по крайней мере один человек.
Этот человек на вид показался не столько опасным, как я было представил. Таинственная красавица заслуживала более крепкого, более красивого, а главное — гораздо более молодого телохранителя. Впрочем, если понимать это звание буквально, то годился и такой — худощавый, подвижный, среднего роста и совершенно седой, годный незнакомке скорее в дедушки, чем в отцы.
— Момент, — сказал он требовательно, не проявляя, впрочем, открытой агрессивности.
Я молча ждал в удобной для обороны, но непринужденной позе.
— Больше к ней не подходи, — велел старик, приблизившись.
— А то что? — Меня такой тон всегда побуждал к активному протесту.
— Исчезнешь, — был ответ. — Под обрывом найдут.
— Твое счастье, что старик... — я сделал движение, чтобы уйти, но он бросился на меня.
Его преимуществом было нападение несколько сверху, моим — молодость, некоторое знакомство с боксом и неплохая реакция. Я легко отбил первый удар и только тогда понял, что это просто отвлекающее движение, которое лишь показалось мне сильным. Настоящим ударом он согнул меня пополам, от следующего я лишился чувств.