Огромный город, оставленный Господом, не устоял перед- Ничтожной по количеству, но крепкой в Своей вере армией святых пилигримов; всю ночь на узких улочках звенели мечи — Святые воины добивали остатки императорской гвардии хватали рабов и имущество, прибивали свои щиты к воротам захваченных вилл. Рыцарю Андрэ де Дюрбуазу Господь и меч даровали каменный особняк, уютно затаившийся в тенистой роще. Устало присев на открытой террасе, рыцарь вдруг услышал звон фонтана и тревожный шум листвы, раздуваемой порывами налетающего с залива ветра Отсветы чудовищного пожара, охватившего всю портовую часть Константинополя от ворот святой Варвары до Влахернского дворца, падали на груду оружия, серебрян пых светильников, золотых украшений, удивительных тканей и сосудов, кипарисовых ларцев, наполненных жемчугом и золотыми безантами, снесенную на террасу верными оруженосцами рыцаря. Он смотрел на брошенные перед ним драгоценности равнодушно. Еще до штурма праведные пилигримы на святых мощах поклялись отдать все захваченное в общую казну для справедливого дележа. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз не собирался нарушать клятву, однако его внимание привлекла некая шкатулка, не кипарисовая, а как бы из меди, по крайней мере поблескивающая как медная, при том лишенная каких-либо видимых замков или запоров. Он дотянулся до нее и удивился: шкатулка весила так, будто ее набили золотом или тем жидким металлом, который алхимики считают вообще отцом всех металлов; ни одна вещь не должна была столько весить. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз захотел увидеть содержимое шкатулки.
Никаких замков, никаких запоров он не нашел, однако на крышке, чуть выгнутой, тускло поблескивающей, алело некое пятно, к которому палец рыцаря потянулся как бы сам собою: сейчас он заглянет в странную шкатулку и сразу бросит ее в груду захваченной у ромеев добычи — она принадлежит паладинам.
— Храни меня Бог!
Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз много слышал о мерзостях грешного города. Он слышал, например, что жители Константинополя развращены, что сам базилевс развращен, а священнослужители отпали от истинной веры. Они крестятся тремя пальцами, не верят в запас божьей благодати, создаваемой деяниями святых, они считают, что дух святой исходит только от Бога-отца, они унижают святую Римскую церковь, отзываясь о ней уничижительно, а своего лжеимператора равняют с самим Господом-богом, тогда как сей лжебазилевс часто, забывая властительное спокойствие, отплясывает в безумии своем веселый кордакс, сопровождая пляску непристойными телодвижениями....
Грех! Смертный грех!
Город греха!
Город вечной ужасной похоти!..
Палеи, рыцаря Андрэ де Дюрбуаза как бы погрузился в прохладный металл Вздрогнув, рыцарь оторопело уставился/на шкатулку.
Дьявольские штучки!
Под пальцем рыцаря шкатулка странно вдруг изменилась. Долгий звук раздался, будто рядом вскрикнула райская птица, а может дрогнула напряженная до предела-струна, сама же шкатулка при этом начала вдруг стеклянеть, мутиться, но и очищаться тут же, как воды взбаламученного, но быстрого ручья. Она как бы бледнела, ее только что плотное вещество превращалось в вещество медузы, только еще более прозрачное. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз увидел игру теней, стеклянных вспышек, переломлений, отблесков, то кровавых в отблесках чудовищного пожара, то совсем таинственных, почти невидимых, лишь угадываемых каким-то боковым зрением в дьявольской, несомненно, не Господом дарованной игре.
Еще мгновение и таинственная шкатулка исчезла.
— С нами Бог!
Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз торопливо осенил себя крестным знамением . Если бы не усталость, если бы не ноющие от боли мышцы, он покинул бы виллу, в которой так откровенно хранятся вещи явно не божественного происхождения, но храбрый рыцарь Андрэ де Дюрбуаз, первым ворвавшийся в осажденный Константинополь, устал, а город нечестивых ромеев горел, а все лучшие здания и виллы давно были захвачены другими святыми пилигримами. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз только прошептал молитву, отгоняя дьявольское наваждение, и громко крикнул оруженосцев, всегда готовых ему помочь.
Глава II. „ПЯТНАДЦАТОГО МЕНЯ У БЬЮТ...“
13 июля 1993 года
Меняю левое крыло на правое.
Два ангела, искалечившись при грехопадении, обмениваются поврежденными крыльями...
Шурик хмыкнул.
Женщина, сидевшая между ним и окном автобуса, вздрогнула. Маленькая, рыжая, она нехорошо скосила на Шурика зеленые, болотного цвета глаза. Простенькое ситцевое платье, вполне уместное 6 такую жару... Голубой легкий плащ и светлую сумку соседка Шурика держала на коленях.