Шурик ошеломленно молчал.
Врач самодовольно откинулся на спинку кресла. Похоже, он плавно перешел к стихам. К диковатым непривычным, но теперь, по крайней мере! Шурик твердо знал происхождение любимых цитат Роальда.
— „В половинчатых шляпах... — самодовольно вешал Врач, — совсем отемневшие Горгона с Гаргосом... смутно вращая инфернальным умом и волоча чугунное ядро, прикованное к ноге... идут на базар... чтобы купить там дело в шляпе для позументной маменьки Мормо!... Их повстречал ме-фи-ти-чес-кий мясник Чекундра... и жена его Овдотья... огантированные ручки... предлагая откушать голышей...
—„Дарвалдайтесь! — торжествующе завопил Врач. — С чесночком!.. Вонзите точеный зубляк в горыню мишучлу, берите кузовом!.. Закусывайте зеленой пяточкой морского водоглаза!..“
— Это что-нибудь означает? — спросил Шурик закуривая.
— Еще бы! — восхищенно ответил Врач.
— Ты говорил о выборе. — Никогда в своей жизни Шурик нс переходил так легко на ты. — Он, правда, существует?
— Еще бы!
— И он есть у всех?
— Еще бы! — восхищенно повторил Врач.
— Даже у Анечки Кошкиной?
Врач удовлетворенно хмыкнул:
— Ты быстро схватываешь предмет. У Анечки выбор большой. У Анечки чудный выбор.
Он мечтательно протянул:
—„Вертлявая, как шестикрылый воробей!.. Голос нежней, чем голубиный пух под мышкою...“
Наверное, опять что-то цитировал.
— А Иван Лигуша?
— Иван! Куда без Ивана? Вот феномен, достойный внимания. Этот человек не сбежит в Турцию и не покончит самоубийством. Он рожден для того, чтобы его убили.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что знаю.
— Как можно такое знать?
— Лигуша бесполезен, — самодовольно объяснил Врач. — Любой человек, как правило, хоть на что-то годится. Лигуша не годится ни на что. Его единственная функция — быть убитым. Он возвращает людям потерянные вещи, он пытается что-то предсказать, но ото никому не нужно... Сам Лигуша никому не нужен...
Врач быстро скосил глаза на Шурика:
— Ты его тоже невзлюбишь.
— За что?
— За глупость.
— Он что, один такой? — помрачнел Шурик. — Сам-то ты что несешь?
Выпад Шурика Врач понял правильно:
— Стихи!
— Если то, что ты цитировал, стихи, значит, поэзия мне противопоказана, — еще мрачнее заметил Шурик. — И твои методы лечения меня тоже не убедили. Расскажи лучше о Лигуше. Что это за тип? Откуда такая редкостная функциональность?..
Иван!
Джумджума. 9 июля 1916 года
...Роберт Кольдевей выпрямился и, вздохнув, обернулся к группе мужчин, учтиво прислушивающихся к его хриплому голосу. Белоснежные котелки гости держали в руках, в зачарованных глазах стыло ожидание чуда. Археолог для них, подумал Кольдевей, нечто вроде таинственного, не совсем понятного существа, всегда перепачканного глиной и пылью, но зато причастного ко всему тому, что самой вечностью упрятано в недрах таких чудовищных холмов как Джумджума, лишь слегка расцарапанная мотыгами и лопатами рабочих.
Что ж, решил Кольдевей, они получат свое. В конце концов, именно от этих господ зависит продолжение начатых работ, именно они решают финансовые задачи Германского Восточного Общества. А раз так, они должны вернуться в Германию с полным осознанием невероятной важности проводимых Кольдевеем, и контролируемых ими, раскопок. Он, Роберт Кольдевей, уже провел важных гостей по унылым, выжженным Солнцем отвалам грубого щебня, он уже, внутренне усмехнувшись, показал им полустертые письмена на развалинах каменной стены. Вот эти письмена и были начертаны таинственным перстом на стене во время одного из безумных пиров Валтасара, объяснил он. „В тот самый час... — он специально понизил голос, — вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала — мене, текел, упарсин..
Пусть дивятся.
Чем больше странного расскажут они в Германии, тем лучше могут пойти дела.