Роберт Кол ьдевей усмехнулся.
Конечно, гости поражены. Они видели руины дворца, которые и сейчас повергают в трепет неопытного человека. Они видели руины пещи огненной, в которую царь Навуходоносор приказал бросить трех невинных отроков... Еще я покажу им темный раскоп, пусть думают, что это именно в нем томился пророк Даниил, брошенный на съедение львам...
Кольдевей сжал зубы.
Гости не должны покинуть раскопки разочарованными.
Собирая Совет Германского Восточного Общества, эти господа должны крепко помнить, что далеко в Месопотамии некий Роберт Кольдевей, археолог, родившийся в Брауншвейге, денно и нощно работает во славу и во возвышение именно Германского Восточного Общества. Они должны, наконец, понять, что истинные археологи всегда похожи на моряков. Перед археологами, как перед моряками, всегда лежат неизведанные пространства. Эти господа в белоснежных цилиндрах должны крепко помнить, что существует масса вопросов, ответы на которые может дать только прошлое. Черт возьми! Он, Роберт Кольдевей, глубоко убежден, что на большинство вопросов честные ответы вообще можно получить только в прошлом!.. И он будет копать эти выжженные Солнцем холмы даже в том случае, если господа из Совета Германского Восточного общества вообще откажут ему в помощи, а проклятые британские войска двинутся к Вавилону! Он будет копать холмы Джумджума даже если его оставят рабочие! Разве не здесь, в конце концов, была найдена странная шкатулка, никак не вяжущаяся с дикими временами, как облака протекшими над холмами Джумджума?
Роберт Кольдевей не любил спешить.
Он никогда не спешил.
Случалось, конечно, он старался ускорить раскопки, но все равно он никогда не спешил.
Не спешил, раскапывая южный берег Троады и зеленые берега острова Лесбос, не спешил, раскапывая вавилонские холмы. Может, потому и не знал усталости, может, потому и наткнулся на некую шкатулку, выкованную из меди или золота...
Неважно из чего была выкована шкатулка.
Впервые в жизни рука Роберта Кольдевея дрогнула, впервые в жизни ему захотелось сразу поднять находку, подержать шкатулку в руках. Следовало осторожно обмести пыль, употребив на это самые мягкие щетки, зарисовать место находки, присмотреться, обдумать находку, но нетерпение!... Рука археолога сама потянулась к шкатулке, указательный палеи, лег на алое пятно, отчетливо выделяющееся на крышке. Кольдевей чувствовал: не надо этого делать! — но находка была поистине непонятна. Что она может означать?
Рабочие-сирийцы, бросив мотыги, удивленно следили за Кольдевеем. Они привыкли к тому, что в вавилонских холмах нет железа, но странный немец наткнулся на что-то металлическое. По крайней мере, шкатулка поблескивала как металл. Рабочие-сирийцы, припав пересохшими губами к фляжкам, удивленно следили за тем, как широко раскрыты глаза Кольдевея, как странно он держит руку над шкатулкой, будто хочет ее погладить, а потом увидели, как шкатулка исчезла и услышали неистовую брань немца.
Последнее удивило их гораздо больше, чем исчезновение какой-то шкатулки.
На холмах Джумджума не ругаются.
Если ты не хочешь, чтобы могучие духи, таящиеся в пыльных руинах, стали тебя преследовать, если ты не хочешь, чтобы они камнями отдавливали тебе пальцы и скатывали на голову другие тяжелые камни, если ты не хочешь, чтобы желтая пыль душила тебя, как пальцы ночного вора, если ты не хочешь, чтобы сама твоя работа превратилась в ад, никогда не дразни духов, не давай воли духам, не произноси вслух дурных слов!..
Роберт Кольдевей тоже знал об этом.
Уже в следующем году он понял последствия своего проступка.
Сперва Совет Германского Восточного Общества отказал ему в ассигнованиях, а потом проклятые британцы, заняв, как он и боялся, Багдад, двинули свои войска к Вавилону.
Глава V. „МАКСИМКА?.. БРОСАЙ ОБРАТНО!"
14 июля 1993 года
Самый ужасный пример массового уничтожения живых существ это всемирный потоп, ведь в те дни погибли и тысячи невинных младенцев. А известно ли сегодня точное число жертв? Существуют ли специальные мемориалы, посвященные потопу? Осуждался ли прогрессивной мировой общественностью зачинщик потопа?
Законный вопрос.
На чашку кофе Шурик мелочишки набрал. Кофе оказался невкусный, совсем не как у Врача, но, по крайней мере, можно было посидеть и подумать.