— Для своего времени? просипел он.
— А почему нет? — начал обретать Шурик потерянную уверенность.
— Если Мендель пишет, — чванливо просипел Лигуша, что-то шумно жуя, — что при одновременном перенесении на рыльце цветка пыльцы двух различных видов только один вид производит оплодотворение, это что, тоже верно только для своего времени?
Шурик обалдел.
Он не знал, кто такой Мендель, но слышал выражение — менделист. Вроде как отступник в науке. Опять же, в свое время. То, что Лигуша мог сослаться на какого-то Менделя или вообще на что-то, лежащее вне определенного круга познаний, почему-то болезненно ошеломило Шурика. Смирись, сказал он себе. Ты работаешь на этого человека. Кем бы он ни был, ты на него работаешь.
И поднял глаза на Лигушу.
Бывший бульдозерист, закончив жевать, сипло спросил:
— Ну?
Шурик пожал плечами:
— Бумажник я потерял...
Он был уверен, Лигуша спросит: где? когда? при каких обстоятельствах?... Вот тут-то Шурик и ввернул бы мягко: вас защищал, следил, не допускал враждебных выходок. Вот, от Роальда, значит. Надо и познакомиться... Но Лигуша, противно пожевав толстыми губами, чванливо бросил:
— Двадцать процентов!
— Двадцать процентов? — не понял Шурик.
— У тебя денег там... Кот наплакал...
Лигуша ухмыльнулся, пожирая Шурика желтыми, то равнодушными, то самодовольными глазами. Ни за что не поверишь, что он только что цитировал Менделя. Впрочем, говорят, Иван Владимирович Мичурин тоже походил на старого куркуля.
— Двадцать процентов!
— С потерянной суммы? — догадался Шурик.
— С найденной, — самодовольно поправил его Лигуша.
Они замолчали.
Беспрерывно что-то жуя, беспрерывно ворочая могучими челюстями, Лигуша, не торопясь, прошелся по просторной кухне. Громадные руки он прятал в карманы брюк, босые ступни звучно шлепали по крашенным половицам.
— Ну? — опять спросил он.
Шурик пожал плечами.
Он не знал, что, собственно, говорить. Правда, говорить и не пришлось.
С бывшим бульдозеристом что-то случилось.
Странно икнув, он присел на корточки.
Даже в этом положении глаза Лигуши оставались на уровне глаз сидящего Шурика. Желтые, по волчьи внимательные, омерзительно пустые глаза, хотя в пустоте этой, как в глухом ночном небе, угадывалось что-то, угадывалось... Беспрерывно совершая быстрые глотательные движения, как, скажем, рыба из вепревых, выброшенная на сушу, бывший бульдозерист просипел:
— У Лешки.
— Что у Лешки?
— Бумажник. У Лешки. Там, в кафе и возьмешь.
— Лешка это официант?
— Ага, — сказал Лигуша.
Плечи его вдруг обвисли. Не походил он на человека, способного цитировать Менделя.
— Ты рыбу ешь, — почему-то посоветовал он, будто тайну великую выдавал. И посмотрел на Шурика с глубоким, с невыразимым, с наглым чувством превосходства. — Разную рыбу ешь. Часто.
И встал. Сжав ладонями виски, шагая тяжело, будто ему стало не по себе, вышел в сени.
Шурик не потерял ни секунды.
Прислушиваясь к позвякиванию металлического ковша, пересек кухню, легонько толкнул дверь, ведущую в комнату.
Веселый солнечный свет играл на крашеном, но давно облупившемся, пошедшем пузырями полу... Сухая известка со стен осыпалась... Паутину в углах воздухом шевелит... Ни стола, ни стула, только под окном какие-то обрезки... И осиные гнезда под потолком... Вот они, гнезда!.. Громадные, матовые, как новогодние фонари...
— Двадцать процентов! — просипел, входя в кухню, Лигуша. Плевать ему было, чем занимается Шурик. Его проценты интересовали.
— Ага... — ошеломленно выдохнул Шурик.
И не выдержал:
— Послушайте... Там у вас осы!..
— Уж лучше осы, чем клопы, — отмахнулся Лигуша. И жадно повторил: — Двадцать процентов!
— Спите-то вы где?
— Я нигде не сплю.
— То есть как? — совсем растерялся Шурик. — Где-то же человеку надо спать.
— Зачем? — просипел Лигуша, подталкивая его к двери. Он даже не скрывал этого. — Двадцать процентов в кафе отдашь.
Всем, считающим себя дураками! — пишите на Владимир, улица Чехова, 6. Отвечу каждому.
Надо написать.
„На албанском, идущем от евоннйго...“
Шурик чувствовал себя дураком.
Он ничего не понял в Лигуше. Он даже не смог его разговорить. Он не задал ему ни одного вопроса. Чушь какая-то... Точно напишу во Владимир!.. „Вот сфабрикованное мною фру-фру. Закусывайте зеленой пяточкой морского водоглаза... “