Сейчас бы упасть на траву, раскинуть руки, подставить грудь солнцу, вдохнуть запах травы, дышать сладким озоном... Или плюнуть на все и налечь на пиво... Пиво — друг. Оно не выскочит из-за угла, не замахнется на тебя топором. Оно не пальнет из обреза и не приревнует к случайной женщине. Оно не отделает тебя до смерти подарочным хрустальным рогом и не подпалит твой дом только потому, что считает тебя идиотом...
Конечно, наши цены выше разумных, но все же они ниже, чем рыночные.
Шурик внимательно изучил-двор и домик Лигуши.
Таких дворов и таких домиков в Т. десятки тысяч. Правда, нс все дворы так запущены и не в каждом домике висят под потолком осиные гнезда.
Шурика передернуло.
Черт возьми, вполне может быть, что именно сейчас в одном из таких домиков спокойно почивает и Костя-Пуза... Лежит себе на диване, безмятежно покуривает... А потом пойдет и застрелит кого-нибудь...
Шурик никогда не считал себя аналитиком, а сегодня его мысли ворочались особенно смутно.
В домике Лигуши обжита только кухня... Он и Анечку там принимает?.. Как может нормальный человек отдать комнату осам?..
Вот именно... Нормальный...
Попади пару раз в морг, посмотрю, каким ты станешь нормальным...
Шурик не спускал глаз с крыльца.
Около десяти утра в калитку постучала пожилая женщина. Электрическим звонком Лигуши, как ревниво отметил Шурик, никто в Т. нс пользовался.
„Иван, — скорбно сказала женщина вставшему на скамеечку Лигуше (как и с Шуриком, Лигуша вел переговоры через забор). — Вот как загрузила сумку с продуктами, так и оставила в магазине... А у меня детишки и пенсия... А?.. Что делать, Иван? Что делать?.."
„Страна дураков! — сказал Лигуша чванливо. Было видно, себя к дуракам он не причисляет. На несчастную женщину, жалко трущую руками глаза, он даже и не смотрел, скреб ногтями голый живот. — Иди к Плетневу... Знаешь, сторож из гаража?... Не успеет он все сожрать... Но часть съест, конечно..."
Шурик ясно слышал каждое слово.
Разочаровался Лигуша в, подумал он. Не по сердцу ему люди... КАМАЗ, стрельба... Не захочешь, разочаруешься...
— Барон! Барон!..
Не захочешь, да разочаруешься...
Важно наморщив низкий лоб, Лигуша вернулся на крыльцо, почесал голый живот, пробормотал что-то.
Сразу после одиннадцати над забором появилась растрепанная голова. Человек был пьян и не скрывал этого.
„Иван! — крикнул он. — Вот, Иван, жизнь я пропил!.."
И поморгал глазами непонимающе: вот как ему удалось?
Лигуша скучно постоял на крыльце, неуклюже переступая большими голыми ступнями, потом лениво, чуть косолапя, подошел к забору.
„Вот горе, Иван!.. — каялся гость, размазывая по небритому, свекольного цвета лицу пьяные слезы. — Жизнь пропил, семью... Был у меня бинокль, Иван, военно-полевой, я и его пропил... Оптика просветленная, такая даже немцам не снилась, а пропил я, пропил... Горе, Иван..."
Лигуша, почесывая живот, стоял перед забором, хмуро рассматривал непрошеного гостя. Потом сказал:
— К Петрову сходи... Он дурак...
— Страна дураков... — добавил он.
— Иван! — обиделся пьяный. — Страну не трогай!
И махнул рукой безнадежно.
В связи со всеобщей безысходностью и отсутствием перспектив продам душу Дьяволу по любой сходной цепе.
М-да...
Где-то в три, в самый час предгрозового солнцепека, Лигуша снова появился на крыльце. В тех же широченных штанах, в руках бутылка портвейна.
Присев на верхнюю ступеньку, он поднял голову, посмотрел на Солнце и громко чихнул. Сделав глоток из горлышка, поставил бутылку в тень под перила, сложил ноги крестиком и уснул. Жара, похоже, его не беспокоила.
Подходи и стреляй в него, раздраженно подумал Шурик. Подходи, руби шашкой, топором. Забыл, наверное, про пятнадцатое.
На улице шумно ссорились воробьи. На той половине огромной березы, что наклонялась над улицей, их было видимо-невидимо. Но во двор Лигуши ни один по-прежнему нс влетал.
Бывший бульдозерист спал.
Стараясь не шуметь, Шурик дотянулся до пыльных книг... Ни названий, ни оглавлений... Здесь и Мендель, наверное... Разрозненные бухгалтерские бланки... Покоробившаяся картонная папка...
Папку Шурик осторожно раскрыл.
И замер изумленно.
На пыльном титульном листе уверенным почерком было выведено:
Л. ВРАЧ. ИЗВЛЕЧЕНИЯ.
Какие еще извлечения? — тупо подумал Шурик. И вспомнил: у Врача папку с бумагами сперли... Чуть ли не Костя-Пуза спер...
Но Пуза ведь! Не Лигуша! Почему папка здесь? Бывший бульдозерист отнял ее у Соловья?..