До сих пор злюсь, что у меня с собой не оказалось ручки Tide. Рубашку Авы, скорее всего, уже не отстирать. Разве что я сам ею займусь. В буквальном смысле. И не только.
Не то чтобы я был против.
Я знаю её всего минут десять, но это притяжение — острое, как лезвие — я не чувствовал уже очень давно. Она красивая. Она смешная. Умеет посмеяться над собой и мне это нравится.
И добрая, что важно.
Ава держится рядом, пока я веду её на танцпол. Наши руки переплетены. Народ прибывает с каждой минутой, и я быстро отказываюсь от идеи пробраться к сцене, где тусуются мои братья и её сёстры.
Люди со всех сторон жмутся друг к другу. Когда Ава прижимается ко мне, прикасаясь грудью к моей спине, стараясь не потеряться в толпе, у меня по телу прокатывается такая волна, что я на секунду думаю, что потеряю сознание.
И тут же в голове всплывает рациональный голос. Практичный. Привычный — выработанный за годы отцовства.
Надо бы вернуть её к сёстрам. Закрыть счёт. Схватить братьев и пойти в ту пивоварню, мимо которой мы проходили. Она рядом с отелем, дойдём пешком, ляжем пораньше. Завтра к полудню нам надо выезжать, а мне не хочется быть с бодуна, когда вернусь на ранчо…
Но потом я вспоминаю, зачем вообще приехал в Остин — точно не за тем, чтобы поступать разумно. Дома я всё время думаю наперёд. Всегда предугадываю, что должно произойти дальше, чтобы день, и следующий за ним, прошёл гладко. Моё детство было именно таким — у нас с братьями было счастливое, стабильное детство благодаря маме и папе.
Я хочу, чтобы у Эллы было то же самое. Я не жалуюсь, мне несложно всё это тянуть, но, чёрт, это всё равно работа. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — это бесконечный список дел. В таком ритме легко забыть, что вообще-то нужно ещё и жить.
Вот почему я настроен выжать из этих выходных максимум. Поймать момент, пока он горит.
Пока она рядом. И, чёрт возьми, горит.
Держа её за руку, я разворачиваюсь к ней лицом. Мы стоим так близко, что я чувствую аромат её духов. Пахнет весной — ярко, цветочно. Ава поднимает подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. Её глаза светятся, а губы изгибаются в едва заметной, но до жути эффектной улыбке.
Она не смеялась надо мной, когда я был полным идиотом у бара. Она смеялась со мной, подтрунивая и над собой. И от этого рядом с ней как-то спокойно.
Спокойно настолько, что хочется просто взять и рискнуть, даже если я неловкий и заржавевший, как трактор, простоявший зиму в сарае.
Я веду её руку к своему плечу и притягиваю к себе, пока группа играет кавер на песню Долли Партон. В другой руке у Авы — бутылка пива, но она всё равно прижимается ко мне, укладывая локоть на мою грудь. Где-то внизу живота разгорается жар — плотный, тянущий, который спускается к бёдрам и оседает там.
Похоже, она тоже не боится идти навстречу ощущениям, потому что начинает двигаться. Медленно, ритмично покачивая бёдрами, она прижимается ко мне, её ноги скользят между моими.
Мне это чертовски нравится.
Я обвиваю её талию рукой, расправляя пальцы на пояснице и притягивая ещё ближе. Настолько, что наши животы соприкасаются. Я просовываю ногу между её, двигая бёдрами в такт музыке. Ава прикусывает нижнюю губу.
О да. Ей это явно по вкусу.
Мы находим общий ритм легко, будто танцуем вместе не в первый раз. Когда песня заканчивается, Ава радостно выкрикивает что-то, но руки с меня не убирает. Следом звучит песня Кенни Чесни, потом — Дариуса Ракера. Всё это время мы продолжаем танцевать. Она допивает своё пиво, я — своё, и я быстро ставлю бутылки на ближайшую полку.
Теперь её руки скользят по моей груди, потом обвивают мою шею. Она встряхивает волосами и поднимает взгляд. В её глазах столько счастья — эти морщинки у уголков, этот горячий блеск в зрачках… У меня перехватывает дыхание.
Я наклоняюсь ближе, проводя щетиной по её щеке.
— Ты просто с ума сводишь, знаешь об этом?
В ответ она запускает пальцы в волосы у меня на затылке. Пульс срывается в бешеную скачку, когда её ногти нежно скользят по моей коже.
— Моя дикость тебя не пугает?
— Чёрта с два. В тебе это самое притягательное.
Она улыбается.
— В тебе тоже.
Я едва удерживаюсь, чтобы не наклониться и не провести губами по её шее. Она тянет меня ближе, прижимаясь грудью к моей груди.
Если уж и говорить о дикости — мне хочется завыть, как чёртов волк.
Но вместо этого я кладу руку ей на спину — пониже теперь. Настолько низко, что пальцы задевают задний карман её джинсов.
А зад у неё — просто огонь. Я бы не прочь узнать его поближе. Руки. Губами.
Я поднимаю руку и разворачиваю её под музыку. Она смеётся. Мы оба увлекаемся под бит песни Brooks & Dunn, полностью отдаваясь ритму. Я трясу задом, она тоже — и мы оба заливаемся смехом, когда она вдруг выдает очаровательную версию «разбрызгивателя» — одна рука за головой, другая вытянута вперёд, двигается под музыку.
Я перехожу на «тележку из супермаркета», выкладывая воображаемые продукты в воображаемую корзину. Ава визжит от восторга.
Господи, как же приятно вот так смеяться.
Обняв её за талию, я снова притягиваю Аву к себе. Она запрокидывает голову и начинает подпевать каверу на песню Триши Йервуд, и вдруг я тоже начинаю петь, одновременно стараясь держать себя в руках, пока Ава протирается об меня всем телом.
На её лбу выступает пот. У меня бока сводит от смеха.
Чувствую на себе взгляды братьев. Всё жду, когда подойдут и скажут какую-нибудь чушь. Слава Богу, Уайатта с нами нет — он бы точно что-то отчебучил. Сказал, что не выносит «городскую суету» Остина, но я-то знаю, он просто слишком по уши влюблён в свою вернувшуюся подругу Салли, чтобы уехать из Хартсвилла.
Так что да — Кэш, Дюк и Райдер, на удивление, дают нам с Авой спокойно побыть вдвоём. Несколько раз я ловлю взгляд Кэша, и он улыбается. Дюк — тоже, хотя он теперь вообще постоянно улыбается. Наверное, влюбился.
Не буду врать, чертовски приятно знать, что братья рады за меня. Я чувствую, что за последние годы немало огорчил нашу семью. С матерью Эллы мы решили, что нам лучше быть друзьями, так что отцом-одиночкой я стал с первого дня.
О том, что у меня есть Элла, я не жалею. Как я вообще мог бы? Она свет всей моей жизни и, возможно, самый чёртовски милый ребёнок на планете. Но если бы я мог всё переиграть? Я бы дождался, пока найду того самого человека, прежде чем заводить ребёнка. Тогда братьям не пришлось бы заменять мне жену, которой у меня нет. И, возможно, у Эллы были бы братья или сёстры. Я сам вырос в семье с пятью детьми и обожал это. Обидно, что у Эллы, скорее всего, не будет такого же чувства принадлежности и понимания, как у меня в детстве.
Сердце сжимается. Надеюсь, она легко заснула сегодня — с ней остался Уайатт. В последнее время уложить её спать — просто кошмар. Педиатр говорит, что это частое явление у трёхлеток. Но, Господи, как же я мечтаю, чтобы она хоть раз проспала в своей кровати больше двадцати минут подряд.
— Жаждешь?
Моргнув, я вижу, как Ава смотрит на меня снизу вверх.
— Ага. Ещё пива?
— Почему бы и нет.
Она переплетает свои пальцы с моими, разворачивается и укладывает мою руку себе на плечи. Я держу её рядом, пока мы пробираемся к бару. Музыка чуть стихает, а сердце у меня начинает колотиться сильнее.
Я не хочу всё испортить. Пока вроде держусь — достаточно обаятелен, чтобы она всё ещё была рядом. Но стоит мне ляпнуть что-то не то — и всё, она просто уйдёт.