— Тогда… В чем же ваш секрет?
Ученый развел пустыми руками.
— Нет никакого секрета, Антон. Мне просто нужно было увести тебя подальше от людей.
— Что… что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что когда вы закрыли глаза в кафе, я заглянул в ваши вещи. Или вы считаете, что журналисты часто берут с собой на интервью сумки таких размеров, особенно когда планируют пройтись пешком?
Антон замер, вглядываясь Георгию Ивановичу в глаза. Потом медленно захлопал в ладоши.
— Ах, старый черт! А ты молодец! Уважаю.
Он нагнулся и расстегнул молнию на сумке. Оттуда показался моток проводов и край самодельной бомбы.
— Из каких будешь? — спокойно спросил Георгий Иванович. — Во что веришь? С кем борешься?
— С тобой! — словно выплюнул Антон. — Мне противны такие, как ты. Уверенные в себе. Напыщенные. Верящие в свою исключительность. Гребанные спасители, которые не могут спасти даже себя!
— А… — разочарованно протянул ученый. — Я думал ты из группировки посолиднее. А ты… одиночка!
— Все недооценивают одиночек! — выкрикнул Антон. — Все верят, что есть причина. Что есть единый центр. А нет никакого центра. Нет никакого смысла. Я это и хотел всем доказать!
Он вынул из кармана ручку, нажал на кнопку три раза и оставил ее нажатой:
— Когда я отпущу кнопку, бомба взорвется. И все узнают, что никакой ты не спаситель, а такой же таракан, как все остальные.
— Всё, как у Хичкока! — заметил Георгий Иванович.
— Что?
— Альфред Хичкок говорил, что если снять сцену в поезде, в конце которой взрывается бомба, — это плохое кино. А вот если зрители заранее знают, что в чемоданчике бомба, тогда…
Он снова развел руками, улыбнулся. Потом посерьезнел.
— Давай, взрывай.
Антон опешил.
— И… вы не попытаетесь остановить меня?
Ученый покачал головой.
— А если в этом здании есть люди?
— Они сами будут виноваты… написано же на ленте: «Не входить». Не нужно быть экспертом по выживанию, чтобы это понять.
— И вам… вам не жалко собственной жизни?
— А вам, Антон? Вам своей не жалко?
— Пытаетесь меня разжалобить?
— Нет. Не пытаюсь.
Георгий Иванович помолчал.
— Не знаю, что вы сделали с настоящим Антоном из газеты, но вы — никудышный интервьюер. Даже не задали мне стандартные вопросы. Ну, например, о моей семье.
— Что?
— О моей семье… — голос ученого задрожал. — Я давно вдовец, а вот мой сын… Семья моего сына разбилась на Кутузовском месяц назад. Никакого терроризма. Просто не справился с управлением. На том самом месте, на котором за день до этого разбилась другая машина. Закон парных случаев.
Георгий Иванович закрыл лицо руками. Когда он убрал ладони, они были мокрыми.
— Я учил сына как мог. Всему, что знаю сам. Он был хорошим. Умным. Добрым. И его жена. И мои внуки: Сережка и Маринка. Они просто… просто умерли… И люди умирают каждый день. В эту самую минуту. И я ничего не могу с этим поделать.
Антон нахмурился:
— Так ты знал, что я пришел убить тебя, и отвел меня в безлюдное место?
В ответ только короткий кивок.
— Потому что ты больше не хочешь жить.
Снова короткий кивок.
— Твою мать…
Антон дважды кратко нажал на кнопку на ручке и сунул ее в карман.
— Так будет даже лучше. Спец по спасению не смог спасти собственную семью и позволил себе попасться в лапы террористу. Отличная будет история.
Он сплюнул на грязный пол, поднял сумку и пошел прочь. Он прошел три шага.
— Молодой человек… — мягко сказал за его спиной Георгий Иванович.
Антон медленно повернулся.
Георгий стоял, распахнув свой плащ, демонстрируя закрепленный на животе пояс смертника.
— Избегайте людей, одетых в мешковатую одежду не по погоде, — процитировал он. — Азбучная истина.
— Но… Что?.. — прошептал Антон.
— В наше время найти в продаже такую штуку проще, чем билеты в оперу, — усмехнулся Георгий Иванович. — Учитывая, что театры уже лет пять, как закрыты.
— Зачем… зачем вы это носите? — растерялся Антон. — Вы же… вы же…
— Какой? Нормальный?
— Вы же типа людей спасаете!
— А я и спасаю. Вы плохо слушаете, молодой человек — не быть вам журналистом. Никем вам не быть. Я же говорил — мы не контролируем поступки других людей. Только свои, Антон. Только свои.
— Подождите! — парень вскинул руки. — Так… Так нельзя! Это не вы решаете!
— Это решаю я, — сказал Георгий Иванович. — И я решил, что если встречу такого, как ты, то хотя бы на одного безумца станет меньше.
Он дернул за кольцо.
Взрыва Антон не услышал.
…………………..
© Дмитрий ВИТЕР, 2016
…………………..
ДМИТРИЙ ВИТЕР
____________________________
Дмитрий Александрович Витер родился в 1975 году в Монино Московской области. Закончил мехмат МГУ им. М. В. Ломоносова (кафедра математической логики). Кандидат физико-математических наук. Работает в крупной международной компании, проводит бизнес-тренинги на тему личной эффективности и тайм-менеджмента. Живет в Москве.
Первый фантастический рассказ опубликовал в 2009 году. Призер и победитель литературных и поэтических конкурсов «Грелка», «Золотая Чаша», «Фантрегата», «Азимут», «Стеллариус».
Рассказы Дмитрия опубликованы в журналах «Если» («Салли и Сальвадор», 2011, в соавторстве с Владимиром Семенякиным, «Франкены должны знать», 2015), «Фантастика и детективы», «Юный техник», «Меридиан», «Азимут», в межавторских сборниках «Квартирный вопрос» (2012), «Полдень. Первый выпуск» (2014), «Темная сторона дороги» (2014). Соавтор сетевого проекта «КЛУБ-КРИК», посвященного фильмам ужасов, постоянный автор он-лайн-журнала о хорроре «Darker».
Далия Трускиновская
БЕГИ, ЛЖЕДМИТРИЙ, БЕГИ!
/фантастика
/цифровой город
/экономика переживаний
Билеты стоили недешево — пятьдесят копеек для россиянина, восемьдесят для иностранца, детям соответственно — семь и десять. Но это было только начало. За пятьдесят копеек экскурсанту положен самый простой вирт-шлем, с одной функцией — активизацией картинки. За вирт-шлем с функцией погони изволь приплатить еще семьдесят копеек, за вирт-шлем с активизацией голосовой связи — еще рубль, невзирая на возраст. Целый рубль!
— Значит, я тебе — рубль семьдесят семь за час беготни? — нехорошим голосом спросил папа. — А ты мне — табель со сплошными тройками? Ты вообще знаешь, что за такие деньги можно купить? Это же месячный абонемент на такси для тебя и для Эрика! Плюс абонемент в музыкальную библиотеку! Ты никогда не задумывался, сколько стоит ключ-код? Так я тебе скажу — двадцать две копейки. Столько же, сколько твой новый рюкзак.
Сын, двенадцатилетний лентяй Гарольд, ничего не ответил, только надулся.
Ему очень хотелось в Кремль с самым дорогим вирт-шлемом.
Весь класс уже побывал там, но родители давали денег лишь на шлемы с функцией погони. Все хвастались: кто изловил Ивана Грозного, кто — царицу Марью, кто — Малюту Скуратова. Все вывешивали на своих сайтах отчеты о погонях. А учитель истории, Тимофей Прокопьевич, ставил за это оценки по курсу «История Москвы». А Гарольд никак не мог выпросить у папы рубль семьдесят семь. Деньги серьезные — но и цель высокая! Ульрика должна понять наконец, что Гарольд — не какой-то нищеброд и тридцатник! Она-то — шестидесятница, и каждый балл из этих шестидесяти дался ей нелегко. В классе всего один семидесятник, Рюрик, но у него уже что-то с головой, с ним невозможно разговаривать о вещах, не имеющих отношения к учебе.