— Извините, — пробормотал я. — Не могу найти своего места. Моя фамилия такая-то...
— Спасибо, что обратились ко мне, — отвечал человек в белом костюме. И показал рукой в дальний конец. — Там ваше место. Приятного аппетита!
И точно — вернувшись туда, откуда я начал свое унизительное путешествие, я понял, что проглядел свое место по той простой причине, что моя карточка упала „лицом" вниз. И почему-то это обстоятельство ввергло меня в тоскливые размышления о своей никчемности на пиру жизни, о том, какой же я бестолковый, и не лучше ли попросить начальство отправить меня срочно домой, в Сибирь. (Предполагалось, что мы поедем еще в Душанбе... или в Ташкент, не помню...) Но, добравшись до места и увидев, что моя рюмка наполовину заполнена коньяком, я тут же выпил. И заозирался, ища бутылку, чтобы налить еще, но оказалось — этим занимаются официанты. А в данную минуту все замерли — и официанты, и гости: поднявшись над сказочным столом, негромко, очень негромко говорил Хозяин республики... Мне издалека трудно было услыхать, о чем он говорит, но я тоже напрягся, так как на меня несколько раз оглянулись. Может быть, я звякнул рюмкой о вилку, ставя на место... Наконец, я понял — тост произнесен, все за вставали — и я тоже вскочил с пустой рюмкой, но мне тут же в нее весьма ловко из-за правого моего плеча официант что-то налил, но очень немного. Я выпил, и в небесах заиграла зурна, зазвенели бубны, и в осветившемся волшебным светом зале перед нашим столом появились феи в дымчатых платьях. Изгибая руки, они закружились, томно и сладострастно улыбаясь запрокинутыми лицами. И возник, как джин из сосуда, золотозубый пожилой человек. Он запел:
— Воды из арыка бегут, как живые... переливаясь, журча и звеня... — И дальше припев. — В небе светят звезды золотые...
Господи, сколько же лет назад я слышал эту песню? Ее пел Рашид Бейбутов, был на юге СССР такой певец, маме моей нравился. Она любила всех цыган, и этого Рашида любила.
Я хлопнул по плечу Михаила из Мурманска и сказал ему об этом, он ухмыльнулся.
— Так это и есть Рашид Бейбутов!
— Он что, не умер? Может, сын?
— Нет, говорят, сам.
— Какой молодец! — Я смотрел, как движется этот старый человек в прекрасном серебряном, как паутина, костюме, как блестят его глаза, как свеж голос, и подумал: наверное, это оттого, что здешние люди ценят жизнь, как праздник. А мы, русские, татары и прочие, себя как будто на помойке нашли. Все перезабыли: песни, игры, старые имена...
— Друг!.. — обратился я, поймав секунду тишины, к далекому Рашиду Бейбутову. — Спой: „Ох, спасибо Сулейману...“
На меня несколько человек оглянулись и зашикали. Знакомая дама покачала головой. Все, разлюбила. И я решил пойти покурить — все равно покуда больше не наливали. Спустился по мягкому, как трава, ковру, уложенному на ступени белой лестницы, заранее вынул сигарету и показывал ее по дороге всем смуглым усатым парням, которые стояли справа и слева, как оловянные солдатики, глядя на меня: