— Здравствуйте,— приветливо сказала она.— Хотите с нами заниматься? У нас — бригада.
— Гутен морген! — ответил я.— Нет, спасибо. У меня собственный метод. Индивидуальный.
— Вы, наверное, уже приготовились? — вздохнула девчонка.
— Да-а, в основном. Прогнал на четыре раза.
Парни смотрели на меня, как вьючные мулы на своего необъезженного собрата.
Я сделал ручкой и с независимым видом зашагал прочь.
— Кому непонятно, мальчики? — скучным голосом спросила за моей спиной девчонка.
Я ушел в глубину сквера, выбрал скамейку, достал из кармана справочник для поступающих, лист чистой бумаги и принялся решать невеселый кроссворд. Выписал все здешние институты, с адресами и факультетами. Торопиться мне было некуда и я красиво выводил:
1. Инженерно-строительный
а) архитектурный,
б) ПГС,
в) гидротехнический,
г) канализация и водоснабжение.
Потом стал вычеркивать. Исключил педагогический, загадочный НИИГАиК. Поставил большой жирный крест на водном. Скоро незачеркнутыми остались три слова: инженерно-строительный, гидротехнический.
Здесь, в дальнем уголке скверика уже можно было заметить, как рождается осень. Один желтый лист, а может, он был ближе к оранжевому, даже сорвался и, перевернувшись несколько раз, стукнулся о дорожку зубчатым своим боком. И сразу, на том месте, где он висел, образовалась дырочка, и в нее стало видно одно из институтских окон. Я прикинул по вертикали — приблизительно пятый этаж. На четвертом и пятом общежитие. Прикинул по горизонтали — получилось, что окно — Полинкино. Я постарался не шевелить головой — откроется окно, или нет?
Какой-то, проспавший утренний холодок парень делал обстоятельную зарядку. Он пробежал мимо меня, высоко и правильно вскидывая бедро. Потом еще раз. Окно все не открывалось. Парень закончил третий круг. Выдыхательно помахал руками, сел рядом. Заглянул в мой листочек и громко сказал:
— В строительный документы уже не принимают. Я знаю, у меня туда кореш поступает...
Я промолчал.
— А на гидрофак — тем более,— добавил он,— там конкурс — шесть человек.
Я зачеркнул последние три слова и поднялся. Теперь было вполне не рано забирать документы.
В комнате приемной комиссии сидела только девушка-секретарша, та самая, с золотыми нашивками на рукаве.
— Агарков, Агарков,— сказала она.— Что-то такое, не могу вспомнить... да! Вас просили зайти в деканат.
— Ничего не понимаю,— сердито сказал декан.— Вы же почти круглый отличник и забираете документы. Передумали? Так у нас другие факультеты есть. Да и поздно передумывать.
Я объяснил ему, в чем дело. Декан слушал, приговаривая „так, так“ и вроде веселел. Потом, неожиданно переходя на ты, спросил:
— Что ж, черное от белого не отличаешь?
— Черное от белого отличаю,— сказал я.
— Какой цвет? — вдруг ткнул он кривым мундштуком трубки в карту. Прямо в Советский Союз.
— Красный.
— А это? — он поднял авторучку.
— Голубой.
— А лысина моя какого цвета? — закричал декан.
— Голова у вас розовая,— сказал я.
— Голова! — фыркнул декан.— Какого же они черта!..
Я пояснил, что путаюсь только в оттенках.
— Ишь ты,— явно издеваясь, сказал декан.— Серьезный недостаток. А ну-ка пойдемте к этой мадам.
Уже в коридоре он остановился и, больно взяв меня за руку, сказал:
— Кстати, дорогой, как будущему гидротехнику вам надлежит запомнить: земснаряд никуда вести не надо. Это судно не управляемое, а буксируемое. Го-ло-ва!
...Алексеич зубрил физику. Закон Гей-Люссака.
— Гей, Митя,— сказал Алексеич, когда я влетел в комнату,— как дела?
— Хороши дела, Гей Алексеич,— заорал я.— Дела о гей!
— Ну? — Алексеич даже отбросил учебник.— Помог лысина?
— Мировой дядька! — сообщил я, не успев дать подумать. Откуда он знает, что я был у декана.— Просто замечательный дядька!
— А ну-ка, какой цвет? — спросил Женька, поднимая синюю ученическую тетрадь.
— Черный цвет! Зеленый! Бутылочный! Серо-буро-малиновый! Черт полосатый! — Я повалил Женьку на кровать и начал дубасить кулаками по спине.— Коричневый! Бордовый!..
— Гей, Митя,— остановил меня Алексеич.— Побереги энергию. Физика послезавтра.
Да, послезавтра физика — первый экзамен.