Горбатов нашел нашу работу не безнадежной. Только посоветовал отбирать материал: писать то, в чем сильны, обходить свои слабости. Прекрасный совет всем начинающим. Но я ему не следовал никогда. Лез напролом на все, что требовала тема.
Сейчас мистики в моде. „Верный друг" мог бы и пройти. Но неохота переписывать, да и не волнуют никого жестокосердные Нелли. К тому же (вечный припев мемуары пишущих) , соавтора моего уже нет в живых.
„Верный друг" не пошел бы. Зато Жора явился с сообщением, что журналам требуется фантастика. Фантастика? Чего же лучше? Тем я заготовил целую тетрадку, из раздела фантастики извлек таблицу, конечно, таблицу „Превращение энергии". Там нашел пустую клетку: „трансформация химической энергии в биологическую" (конкретно подразумевалась полная ликвидация усталости на ходу). Усталость, как мне объясняли учебники, связана с накоплением молочной кислоты в мускулах, значит, надо было описать некое вещество, которое эту кислоту уничтожает. Его и изобрел ученый по фамилии Ткаченко, назвал в честь своей родины „украинолом" и дал на пробу студенту Игорю, довольно неуклюжему студенту, отнюдь не отличавшемуся на спортивных соревнованиях. И вот этот Игорь выходит на старт, бежит, бежит... и не устает. На марафоне свеженький, как на стометровке.
Для рекордов в беге есть существенное препятствие: скорость нервного сигнала — около 120 м/сек. Нервы должны оповестить мозг, что нога коснулась земли, мозг должен послать сигнал для следующего шага, мускулы должны доложить, что они выпрямились, вытянулись, оттолкнулись и снова достали беговую дорожку пальцами, сигнал об этом должен дойти до мозга, на все это требуется десятые доли секунды. От ноги в мозг, из мозга в другую ногу, от той ноги в мозг и обратно. Но Ткаченко преодолел и эту трудность, он дублировал нервы радиопередатчиком.
Итак, как полагается в фантастике, явился ученый, изобрел, вручил чудесное изобретение молодцу и тот стал „Человеком-Ракетой".
Как обычно в нашей паре, я начал с плана, а Жора с организации: поговорил с Горбатовым, а тот связался с Сурковым, который был тогда главным редактором „Огонька". В назначенный день мы оказались в его кабинете. С полчаса пришлось нам ждать, потом появился сам Сурков, запыхавшийся, замерзший, одно ухо на шапке у него торчало дыбом, обругал шофера, который „вечно своих баб катает", из-за него по морозу пришлось бежать. Я начал рассказывать содержание будущей повести, но по-моему Сурков ничего не услышал. Как водится, главному то и дело звонили по телефону, что-то кому-то он отвечал, давал распоряжения, потом обратился к нам:
— Ладно, ребята, пишите и несите поскорей. Почитаем.
План был составлен, разделен на главки, я взял себе нечетные, Жоре отдал четные. Научная лекция тоже была на моей совести.
И мы взялись за дело. Я взялся вплотную, а Жора вскоре исчез, написав три главы: 2, 4 и 6. Личный роман у него был бурный, и бильярд увлекательный, так что он удивился, когда я сообщил ему по телефону, что повесть готова.
Я-то был в себе уверен, а Жора впервые написал повесть для печати. Он собрал приятелей, один из них тоже впоследствии стал писателем, сам прочел вслух все, кроме научно-фантастического эпилога, там он запутался бы. Один из слушателей сказал: „Я приятно разочарован. Я-то думал, что будет мура, о том, как герой влюбился и от любовного вдохновения превзошел чемпионов. Нет, это оригинально. Несите!"
Сурков, конечно, за эти два месяца забыл про нас, „Огонек" больше не нуждался в фантастике; в „Советском спорте" повесть осудили, сказали, что наш „украинол" обыкновенный преступный допинг и больше ничего. Это, конечно, моя вина, я не проявил достаточного уважения к условностям рекордсменства. Мне казалось: обогнал и великолепно.
Легко сдаваясь, я сразу предложил Жоре написать еще что-нибудь: были темы в заветной тетрадке. Но он ценил свой труд, не отступился, понес в другие редакции.
А в „Советском спорте" мы поместили рассказ о его — жорином — баскетбольном подвиге: двумя точными штрафными он решил игру.
„Человек-Ракета" же прошла по радио с продолжением через три месяца. Телевидения тогда не было, радио слушали все. Мальчишки в нашем дворе бегали за мной, кричали: „Человек-Ракета". Думали, что я обижусь.
В конце года „Ракета" была опубликована в журнале „Знание-Сила".
Еще через полгода вышла отдельной книжкой.
Одобрительную рецензию в „Литературной Газете" написал о ней писатель-приключенец Лев Гумилевский.
В Румынии перевели ее вскоре.