Переговоры со мной вела средних лет дама с томным голосом. О геологии она тоже говорила томным голосом, закатывая глазки.
— Я познакомлю вас с опытным геологом, — сказала она. — Он интересуется литературой, он поможет вам. Правда, он глупый, Петя, жена у него гораздо умнее. Но вы поговорите с ним, подойдите в ГИН. Это близко, через двор. Сейчас там как раз кончают работу.
Я пересек двор, нашел надпись „ГИН" (Геологический Институт Академии Наук). „Петя" встретил меня в проходной: великолепный мужчина, косая сажень в плечах, выше меня на полголовы. А я сам в те времена считался высоким; великаны баскетбольного роста были тогда в редкость.
— Так вам геофизики нужны? — переспросил он. — Сейчас найдем вам геофизика.
Глянул вверх на парадную мраморную лестницу, по которой спускались сотрудники, подозвал какого-то молодого парня, у которого борода почему-то не росла, три светлых волосика торчали на подбородке.
— Познакомься, Ваня, — сказал мой богатырь. — Это писатель. Он ничего не понимает в нашем деле и поэтому хочет писать книгу о нас. Надо ему помочь.
Я проглотил пилюлю молча.
— Когда мы можем встретиться? — спросил вежливо.
— Встретиться надо обязательно, — сказал Ваня. — Но у меня малярия, приступы через день по нечетным.
— Встретимся в четные, — согласился я.
— Но по четным я должен работать, наверстывать, — не унимался Ваня.
— Бывают же у вас выходные?
— Да-да, вот позвоните в воскресенье. Правда, у меня телефон еще не поставили.
Уж не помню, как я договорился с этим ломакой. Но в ту пору журналистская хватка у меня была. Я повернулся к Пете-богатырю:
— Давайте поговорим с вами тоже.
Тот выдвинул свой насмешливый вариант:
— Я очень занят. Но иногда хожу пешком с работы. Я живу возле метро Сокол. По дороге мы могли бы поговорить.
Институт находился в Замоскворечье, до метро Сокол — километров двенадцать. В те годы такие расстояния я проходил шутя. Но я понял, что мне будет разыграна сцена из кинофильма „Пржевальский". Богатырь шагает широчайшими шагами, идти предстоит по людной Тверской. Я семеню
петушком сзади, натыкаясь на встречных прохожих, запыхаясь пытаюсь задавать вопросы.
— Я с удовольствием пройдусь с вами, — сказал я. — Но на ходу мне неудобно будет записывать.
Он внял и выдвинул другой вариант:
— Я дежурю в ночь с 7 на 8 ноября. Приходите ко мне ровно в полночь. Нам никто не помешает.
И думал, что отвязался от меня навсегда, но ровно в двенадцать, в ночь на 8 ноября, я стоял у дверей ГИНа.
На этот раз фокусов не было. Петр Евгеньевич открыл мне, проводил в кабинет, и мы проговорили с ним до шести утра. И конечно, не он меня, а я его загнал. Все-таки я был моложе лет на десять, к тому же я слушал, а он говорил, это утомительнее. В общем в шестом часу утра, он сказал:
— Давайте напишем с вами настоящую фантастику, без всякой выдумки.
Так началось наше многолетнее соавторство. Началось в 1949 году, а книжка вышла в 1959. Впрочем, это моя вина. Я в первую очередь делал договорную фантастику, а совместной нашей работе отводил свободные промежутки.
Вскоре я узнал, что понимал Петр Евгеньевич под „настоящей фантастикой без всякой выдумки". Понимал точное документальное описание экспедиции, день за днем, час за часом. Он был влюблен в геологию, врос в нее, считал, что в геологии все увлекательно, и точное описание фактов интересно само по себе. И рассказать ему было о чем. Двадцать пять экспедиций в Башкирию, на Печору, на Енисей и Подкаменную Тунгуску — поиски нефти, алмазных трубок, а главным образом во имя чистой теории — уяснения тектоники земной коры.
Петр Евгеньевич Оффман. Фамилия у него была немецкая, и в характере что-то немецкое: упорядоченность, организованность, методичность. Недаром один из рецензентов попрекал нас, что мы написали не роман, а инструкцию для геологических экспедиций.
Действительно, все у него было продумано: списки еды и инструментов; имущество разложено в разноцветные мешки так, чтобы не тратить время на поиски, сразу хватать нужный. Срочное лежало на носу лодки, как только причалил, сбрасывай. Обязанности распределены точно: ты — за дровами, ты — разжигай костер, ты носишь воду. Такая же последовательность при осмотре и описании геологических обнажений. „Обнажение" — совершенно приличное слово, оно означает грунт без травы и дерна, чаще всего на крутых береговых откосах. Именно поэтому в те времена экспедиции обычно шли по рекам на лодках и плотах, останавливаясь у круч и оврагов.