Что же это у меня получается? Выходит, что смерть — самоубийство организма?
Сознаюсь, что я сам был чрезвычайно смущен, когда пришел к такому выводу. Смерть — самоубийство? Да не может этого быть! Но щедрый музей живой природы предоставил сколько угодно фактов, подтверждающих этот парадоксальный, казалось бы, вывод.
У низших животных можно найти самое откровенное самоустранение. Например, у поденок. Они живут несколько часов, откладывают яички и умирают. Можно ли говорить об изнашивании, истощении, даже о смерти от голода в течение нескольких часов? Тем более, что личинка той же поденки живет до трех лет? Три года ползает, питается, растет зародыш, потом за несколько часов превращается во взрослое половозрелое насекомое, — брак, роды и смерть. Так же у майских жуков, так же у бабочек.
Как раз в то лето, когда все это обдумывалось, в Подмосковье шло роение соснового шелкопряда, сероватой некрасивой бабочки. И шелкопряд очень наглядно, у меня на глазах, подтверждал мысль о самоустранении. Отложив яички на. кору, бабочки садились тут же рядом и умирали. Ясно, что постареть они не успели. Насекомые достаточно выносливы. Еще месяца два они могли бы летать до холодов, какой-нибудь сок посасывать. Но для продолжения рода это было бы бесполезно. Яички отложены — больше на этом свете делать нечего, и организм прекращает бесполезную жизнь.
Так же у лососевых рыб, у кеты и горбуши. Год или несколько лет нагуливают они тело в океане, затем все сразу устремляются в родную реку, откладывают там икру и тут же умирают. Старость? Какая же старость за считанные дни? Голод? Другие рыбы терпят голод месяцами. Уж самые сильные как-нибудь вниз по течению добрались бы до океана.
Нет, просто жизненная задача выполнена, икра отложена и далее существовать незачем. Пожалуй, можно даже считать, что рыбины своими трупами прикрывают икру от поедания.
Примерно такое же самоубийство у живородящих рыбок, у осьминогов и у многих растений.
Есть виды бамбука, которые цветут раз в двадцать лет, или даже раз в сто лет и сразу после этого отмирают. Да что далеко ходить за примерами? Ведь и рожь и пшеница — хлеб наш насущный — засыхают, как только осыпались семена. Казалось, почему бы не дожить до холодов? Солнце есть, почва есть, есть в воздухе углекислый газ. Но в эти оставшиеся месяцы растение не даст семян, а почву будет истощать, отнимать пищу у следующего поколения. И колос „самоотверженно" убирает сам себя из жизни — засыхает.
Изложение мое пестрит кавычками, потому что для наглядности я применяю антропоморфные сравнения. На самом деле речь идет об автоматизме развития, который укрепился в процессе естественного отбора, такого же автоматизма, в котором работают у нас сердце или почки.
Итак, колос убивает себя, горбуша убивает себя. Но откровенное „самоубийство" встречается только у тех растений и животных, которые приносят потомство один раз в жизни и более о нем не заботятся.
Однако птицы и млекопитающие выкармливают свое потомство. Взрослые необходимы малышам и после появления на свет. Заботливым нельзя немедленно выключаться из жизни. И их „самоубийство" растягивается на многие годы. Эту завуалированную форму медленного самоуничтожения мы и называем старостью.
В мрачных, на первый взгляд, рассуждениях о самоустранении организма заложена на самом деле большая надежда, гораздо большая, чем в двухстах теориях изнашивания.
В самом деле, изнашивание — вещь как будто бы не страшная, но вместе с тем и неизбежная. Крышу и стены не избавишь от влаги и гниения.
Выключатель жизни, заложенный где-то в нашем теле, вступает в действие не сразу. Это очень напоминает мину замедленного действия. Десятилетия она ждет, не давая знать о себе. Но нельзя ли эту мину разминировать?
Главное уже сказано. Все остальное — детализация.
В мине замедленного действия должен быть часовой механизм, чтобы она сработала в нужный момент — не раньше, чем следует. Биологической мине нужны биологические часы, причем они не обязательно должны отсчитывать время. Может быть иная мера отсчета. Растения, например, ориентируются на температуру воздуха, на влажность и на длительность светлого времени, чтобы своевременно распустить листья.