Трудно рассветало двадцать третьего октября. Порывами налетал ветер с дождем. Рявкнули немецкие минометы, нащупывая край последней обороны. А сквозь пальбу — что это?., так-так-так, так-так-так... моторы стучат... Мотоботы с Ханко!
Из затянутого утренним туманом пространства, как чудо, появились три маленьких кораблика, с осторожностью подходили к пристани. Короткими перебежками, под огнем, устремились к пристани серые шинели, черные бушлаты. Сергей бежал, пригнувшись, падая при разрывах мин. Скорее, скорей... пока не выскочили на берег немецкие автоматчики...
А моторы стучат... и уже огонь по пристани... сейчас отойдут мотоботы...
— Эй, моряки, подожди-и-ите!! — задыхаясь, крикнул Сергей.
Пробежав по доскам пирса, с разбега прыгнул на корму последнего, уже двинувшегося мотобота. Его подхватили чьи-то руки.
Глава восьмая
БАКУ. НОЯБРЬ 1989 ГОДА
Сегодня вместе с газетами вынула из почтового ящика квадратик бумаги с типографским текстом: „Русские, не уезжайте! Вы — наши рабы!“ И все. Без подписи. Коротко и ясно: „рабы“.
Сергей брился, торопился, у него сегодня партийное собрание. Я сунула ему листовку под нос, он прочел и сердито сказал:
— Засранцы! Выбрось в мусоропровод.
Все чаще мне кажется, что происходящее вокруг — дурной сон. На днях позвонил Котик Аваков, рассказал, как проходил по Парапету и видел: группа молодежи, взявшись за руки, кружилась, выкрикивала: „Русские — в Рязань, татары — в Казань, армяне — в Ереван, евреи — в Биробиджан! Цвети, родной Азербайджан!" А там, на Парапете, всегда сидит полно стариков и старух всех национальностей, какие только есть в Баку, — они окаменели, увидев этот шабаш. Их внуки и внучки бросили играть в классы, испуганно жались к бабушкам.
Еще рассказал Котик, что в Черном городе снесли памятник Шаумяну. Спокон веку стоял этот бюст на высоком постаменте перед больницей нефтяников. Теперь бюст разбили, а на постамент кто-то очень остроумный, взобравшись по лестнице, посадил собаку. Спрыгнуть оттуда собака не могла. Всю ночь она выла.
Ходили странные слухи, будто бакинских комиссаров не расстреляли в 18-м в песках Закаспия, а англичане их вывезли в Индию, и, мол, туристы из Армении туда ездят, чтобы поклониться праху Шаумяна... Фантасмагория!
Сергей ушел на партсобрание в общество „Знание", а я отправилась в ветеранский магазин получать заказ. Сергею, как участнику войны, раз в месяц положен заказ, и это просто спасение: масло дают, макароны, чай и даже мясо, правда, не всегда. Выстояла в очереди, наслушалась разговоров — все об одном и том же — армяне, Карабах, еразы, — огорчилась, что мяса сегодня нет, заменено хеком. От мамы я много раз слышала, что Каспий в прежние годы был полон хорошей рыбы. Куда она вся подевалась? И откуда взялся этот хек?
Я уже беспокоилась, что Сергея долго нет. Торчала на балконе, вглядывалась в каждый подходивший троллейбус. У нас на верхотуре норд завывал как голодный зверь. Я замерзла, снова поставила на газ кастрюлю с остывшим супом — и тут заявился Сергей. В пятом часу уже.
— Почему так поздно?
— А! — Сергей в передней стянул ботинки, сунул ноги в домашние туфли. Он и прежде приходил с собраний уставший, жаловался, что там такие мастера говорить, не могут остановиться. Но сейчас я видела: он не просто устал от трепатни, но и удручен.
— Плохо себя чувствуешь? — спросила, ставя перед ним тарелку с супом. — Опять язва?
У него язва желудка обычно дает осенние обострения. Я держу Сергея на диете, варю манную кашу, геркулес — хотя геркулес опять исчез, — творог сама делаю из молока, потому что магазинный творог у нас ужасный, кислятина. Как-то, словом, выкручиваюсь. Надо крутиться, чтобы выжить.
— Да нет. — Сергей быстро выхлебал суп. — Мы единственная республика в стране, к которой предъявлены территориальные претензии, — сказал он, явно повторяя чьи-то слова. — Армяне могут хоть сто документов выложить, что Нагорный Карабах их земля. Азербайджанцы все равно не признают. Они тоже имеют документы. В 1828 году по Туркманчайскому мирному договору Персия уступила России Эриванское и Нахичеванское ханства, этот договор Грибоедов подписывал. По нему разрешалось переселение армян из Персии в Россию. Тогда-то тридцать тысяч армян поселили в Карабахском ханстве.
— Откуда это вдруг стало известно? — Я подала Сергею второе.
— Хикмет Зейналов говорил сегодня. Историк, который в Народном фронте. Азербайджан никогда не отдаст Карабах, это его земля, она и называется по-азербайджански: Кара баг, то есть черный сад. Там полно тутовых деревьев, черный тутовник...