Согласен, Темпоград — фантастика осуществимая, но не близкая. Но-ведь фантастика — это же символ своего рода, гиперболированное изображение потребности. Да, управлять физическим временем мы сумеем не скоро, но своим-то временем управлять можем!
Нужен нам Темпоград, своего рода — Академия Преждевременного Обсуждения Будущих Проблем.
И тут, заканчивая эту главу, не грешно вспомнить и о ее начале. Вначале были пожелания на будущее, подписанные полвека назад 90-летним академиком, пожелания юным путешественникам в третье тысячелетие. Юные путешественники вышли на пенсию, третье тысячелетие на носу, а пожелания все не выполнены. Не выполнены, хотя нужды те же.
Требуется:
— продлить жизнь человека в среднем до 150-200 лет, победить старость и усталость, научиться возвращать жизнь при несвоевременной случайной смерти;
— предсказывать и обезвредить окончательно стихийные бедствия: наводнения, ураганы, вулканические извержения, землетрясения;
— потеснить, приспособить для жизни, освоить неудобные районы, болота, горы, пустыни, тайгу, тундру, а, может быть, и морское дно;
— научиться управлять погодой... и так далее.
Требуется. Не выполнено. Не переносить же на четвертое тысячелетие.
Глава 10. ФАРВАТЕР ФУТУРОЛОГИЧЕСКИЙ
Футурология тоже была запретной наукой сначала, и по той же причине: какое может быть будущеведение, когда пути развития человечества определены историческим материализмом? А узнал я о существовании такой науки от доктора Бестужева-Лады, сейчас он академик, если не ошибаюсь. Историк по образованию, специалист по периоду 1906-1913 (1905 и 1914 годы были в ведении других специалистов), а по натуре эрудит, Игорь Васильевич погрешил против правил науки, написавши популярную книгу о будущих открытиях, потом занялся футурологией, имел из-за этого неприятности по партийной линии, имел неприятности и позже, когда буржуазной футурологии противопоставил советскую прогностику. Прогнозы тоже казались подозрительным каким-то занятием... Мы с ним встретились в дискуссии на страницах „Литературной газеты". Тема была волнующая: „Бессмертие! Возможно ли? Нужно ли?“ Игорь Васильевич доказывал, что не нужно, и доказывал, по-моему, неубедительно, ссылался на то, что омоложенные будут чувствовать себя неуютно. Его дед, например, проживший всю жизнь в деревне, даже в городе не сумел бы жить, затосковал бы, тем более, в молодость переселившись. Я подивился на такую аргументацию, тем более, что сам Игорь Васильевич человек очень живой, активный, гибкий и красноречивый. Я всегда завидовал его способности экспромтом прочесть трехчасовую лекцию, притом и содержательную и увлекательную. Но такова его позиция в футурологии. Одним из первых заговорил он о том, что страна наша не безгранична, природные богатства ее не бесконечны, надо экономить землю, воду и леса.
Впрочем, все эти разговоры были позже. Фантастика родилась раньше футурологии. Так что роман свой о будущем я писал на основе собственных соображений.
Фантастическая рамка была заготовлена, на мой взгляд, достаточно красочная — ратомика со всеми ее чудесами: мгновенным изготовлением любого предмета по образцу или с пластинки — обед из пяти блюд по радио, драгоценное брильянтовое колье для любой женщины. Приключения копировки: некий мальчишка залез в ратоматор и сам себя скопировал, потом близнецы спорили, кто из них настоящий. Запись умерших для оживления, запись звездолетчиков перед рискованным полетом, копия прелестной девушки для двух женихов-соперников. Целый набор чудес.
Русло жизни добавило к волшебной технике и социальную проблему — неизбежный рост населения при долголетии с омоложением. РОСТ! — я считал это своей важной находкой. Ведь все утопии, начиная с Платона и вплоть до Ефремова рисовали совершенное общество, идеал, в силу своей идеальности неподвижный — некую окончательную цель. Многие утописты даже вносили дотошную регламентацию в свое распрекрасное общество. Платон указывал, кому заводить, а кому не заводить семью. У Томаса Мора — непременные три часа работы, даже в гостях; из дома на день нельзя уйти без разрешения. Рекорд регламентации у Фурье — определено, какое место в процессиях занимают мальчишки, невинные девушки и старушки. Ефремов не снисходил до этих мелочей, но ограничение и у него присутствует: ограничена роскошь потребления, ограничен неширокий пояс жизни на планете, ограничено деторождение и права матерей. Годовалых детей они отдают на общественное воспитание, а упрямых, желающих портить детей неумеренной заботой, переселяют (выселяют) на остров Яву. Все хорошо устроено, продумано, нет проблем. Самая волнующая: невозможно добраться до красавицы, танцующей на дальней планете на расстоянии в триста световых лет.