Подкармливала меня одна единственная редакция — для детей старшего возраста на радио.
Очень колоритная была редакция. Она состояла из одного единственного стола справа у окошка и помещалась в необыкновенно громадном зале. За соседним столом размещалась редакция среднего возраста, ведавшая Клубом Знаменитых Капитанов, далее младший возраст и другие — всего столов двадцать. У каждого толпились авторы, режиссеры, композиторы, дикторы, певцы. Тут же стоял рояль, где проигрывались песенки, да еще кто-нибудь включал микрофон, чтобы прослушать запись своей передачи; тогда раздавался истерический вопль:
— Да заткнитесь же вы, прекратите гвалт.
Но как-то работали. Обеспечивали радио. Телевидение тогда было еще в зачатке. В Политехническом музее впервые увидел я зеленый и очень невнятный экран. Страна слушала радио.
Основная работа для меня начиналась весной. В начале апреля в газетах публиковался список лауреатов по науке и технике. На радио же он сообщался заранее, недели за три, и тогда нас — активистов — призывали к столу и позволяли застолбить несколько тем. Задача заключалась в том, чтобы грамотно и понятно растолковать детям старшего школьного возраста, за что именно получил лауреат свою премию. Бывали очень интересные люди. На всю жизнь запомнил я одного механика, который на охоте прострелил себе ладонь. Первая мысль его была: „Ладно! Сделаю себе руку". Тогда он не представлял, насколько это сложно, но все же трудовую руку себе сделал с навинчивающимися инструментами: руку-молоток, руку-клещи, руку-отвертку. Была у него и для красоты особая рука в черной перчатке.
Обычно я выбирал естественников — астрономов, физиков, биологов, реже инженеров, навещал их, расспрашивал и с энтузиазмом рассказывал об их достижениях, об открытых ими удивительнейших гигантских молекулах белка и карликовых галактиках, громадных жуках и карликовых китах, огромных кристаллах и звездах-карликах, белых и красных. И мне захотелось, для себя хотя бы, навести порядок во всем этом немыслимо гигантском и немыслимо миниатюрном, расставить по порядку, по росту или по массе.
Сделал я это без труда, взял цифры из справочных таблиц, всем физическим телам подал команду: „В одну шеренгу становись!"
И сразу увидел... некую закономерность.
Физические тела оказались разборчивы, неуживчивы, образно говоря. Сходные тянулись друг к другу: звезды к звездам, галактики к галактикам, атомы к атомам, живое к живому. И даже среди живого намечалась явная неуживчивость. Не было ни одной бактерии размером с насекомое, ни одного насекомого хотя бы с крысу размером, ни одной горы величиной с самую маленькую звезду, ни одной звезды, равной самой маленькой галактике. Все распределялось по своим уровням — как бы селилось на разных этапах. Так я и назвал для себя это свойство — „этажностью".
Некоторые этажи граничили вплотную, даже заходили друг на друга, например, атомный и ядерный, в других же местах встречались просветы, в частности между планетами и звездами. Именно в этом просвете можно было предложить существование тепловатых звезд — „инфр". Об инфрах я писал в русле космическом.
Еще своеобразнее оказался просвет в черте порядка — в 10 тысяч раз — между звездами-гигантами и карликовыми галактиками. Есть у меня соображения на эту тему, опубликованные, но, естественно, специалистами не замеченные. По моей гипотезе просвет этот зависит от того, что вокруг звезд и вокруг Солнца нашего имеется некая оболочка. Из чего она состоит, не представляю, но она абсолютно прозрачная, свет сквозь нее проходит беспрепятственно, но не так уж проницаема она для физических тел. Можно прикинуть ее размеры: радиус около одного светового года. Можно прикинуть прочность: ее пробивают тела при скорости около 1000 километров в секунду. Обычно звезды движутся медленнее, а это значит, что мы с вами навеки обеспечены от столкновения с чужой звездой. Но не с кометами, такие столкновения бывали...
Человек оказался где-то в середине долгого ряда, протянувшегося от электромагнитных волн до Вселенной. Но не потому, что человек центр и пуп мироздания. Просто мы вели исследования, начиная от себя, от ближайшего к отдаленному, и продвинулись примерно на равное расстояние и к грандиозному и к ничтожному.
Итак, простейшая схема — все тела выстроены в ряд. И уже есть о чем поразмыслить. Границы схемы — это горизонты нашего сегодняшнего познания. Значит есть надежда найти за горизонтом нечто новое. Например, за Вселенной некую Метавселенную, глубже известных волн некие милливолны. .. Наметились просветы — тема открытий. Наметилась этажность, стало быть появилась надежда открыть новые этажи. А это крайне интересно. Ведь сами по себе этажи довольно однообразны: звезды-звезды-звезды, атомы-атомы-атомы, мухи-мухи-мухи, но друг от друга этажи отличаются заметно.