Мы в XX веке преисполнены почтения к формулам. Приводим формулы, ссылаемся на формулы и кажется, что все доказали. На самом деле формулы еще надо примерить к природе, уместны ли они в данном случае и до какого предела уместны? Классический пример, школьный уже, не детсадовский, формула Гей-Люссака Vt = Vо (1/273) — объем газа при охлаждении уменьшается с температурой. Но при самых низких температурах она неверна, потому что газ становится не газом, а жидкостью, потом твердым телом, а при -273° объем его вовсе не равен нулю.
Всегда есть опасение: вдруг за пределами наших знаний выскочит что-то неожиданное? Так в конце ритмичной таблицы Менделеева объявилась радиоактивность и оборвала всю таблицу. Так на сверхвысоких скоростях вдруг растет еще и масса, и надежные формулы Ньютона приходится заменять формулами теории относительности. И нет уверенности, что формулы эти не надо будет подправлять, когда дело дойдет до бесконечности или нуля.
Природа любит извилистость и шероховатость. Природа любит преподносить сюрпризы. В каждой главе своей книги я твердил, что нет ничего абсолютно сходного, но нет и ничего абсолютно непохожего. В самых далеких разделах вдруг всплывают самые неожиданные аналогии.
В пятидесятых годах я начал со сравнения физических тел: земных и небесных, малых и больших — атомов, камней, планет, звезд, галактик. Переходя с физического русла на все другие, прибавил материал жизни, психики, общества, науки. Больше стало разнообразия, сравнения богаче, обобщения шире.
И написал я „Книгу обо всем“, потом в редакции ее переименовали в „Лоцию будущих открытий". Писал и понимал, что это главная моя книга, итоговая, вторую, столь же значительную, не напишу. Расширю, может быть, разделы добавлю, но тема будет та же. Да и времени уже нет. Восьмой десяток разменял, первый инфаркт заработал. И решил я, что уж эту книгу я пробью. Десять экземпляров отпечатаю, в десять редакций пошлю, если отвергнут, наверх писать буду. В те годы верха еще интересовались культурой, книгами издающимися. А в качестве-первого издательства выбрал „Науку". И не стал разбираться, к какому отделу моя работа относится. Понимал, что в устном разговоре, по телефону тем более, легко отказать: „Ваша рукопись не по нашему профилю, обратитесь в другую редакцию". Так что послал я свое сочинение на имя директора издательства с просьбой самому решить, в какой отдел направить рукопись.
Самая первая попытка была. Но мне повезло. Рукопись моя попала в либеральный момент, когда издательству рекомендовали хотя бы парочку книг принять по инициативе авторов, не только по рекомендации институтов. И мое сочинение директор заслал в отдел географии и геологии, в редакцию посвободнее, и прочла рукопись редактор Алла Михайловна Гладкова, и работа показалась ей интересной, захотелось издать. А еще через месяц появился в моем доме молодой чернобородый философ из новаторов, и учинил мне двухчасовой экзамен, чтобы убедиться, что я понимаю то, о чем пишу. И книга была издана... через каких-нибудь три года. А если бы опоздала на год, не была бы издана вообще. К тому времени все забил коммерческий интерес, читатель потребовал бы твердую обложку, яркий переплет, листаж посолиднее и автора позарубежнее, если не иностранца, то эмигранта хотя бы. Но так или иначе, книга вышла, даже и премирована была, в читальнях имеется, по каталогу можно разыскать, прочесть и оценить самостоятельно.
Обычно на форзаце дается аннотация: книга адресована такому-то читателю, написана так и этак... Я сам себя спрашивал: кому адресована моя книга, непривычно-неспециальная, неизвестно к какому отделу относящаяся? Сам я полагаю, что адресована ВЫБИРАЮЩИМ: старшим школьникам, выбирающим свое место в жизни, студентам, выбирающим тему для научной работы; я же неустанно подчеркивал: вот она пустая клетка, что-то в ней неведомое; вот он горизонт, передний край науки, за ним океан открытий. И смею думать, что работа моя полезна даже и выбирающим пути науки, даже самым главным выбирающим, чтобы могли отойти в сторонку и оглядеть все сразу, как оно было, как есть и как может быть.
К аннотации принято добавлять сведения об авторе. Но год рождения я уже сообщил, образование — высшее, диплом инженера-строителя, по профессии — писатель, по призванию — омнеолог. Омнеология это очень древняя, забытая и потому новая наука обо всем вместе взятом. От философии отличается тем, что не гнушается использовать конкретный материал любой науки, сравнивать между собой несравнимое: наука о сравнении природы, общества и человека.