Вагиф завязывает разговор с Кязимом по-азербайджански. Темнолицый Кязим спокойно поедает осетрину и реагирует на горячие Вагифовы слова междометиями. Гюльзан-ханум, сидящая во главе стола, делает Вагифу негромкое замечание, и тот, метнув взгляд на будущую тещу, мгновенно переходит на русский:
— Бездействие власти подстрекает их! Неужели непонятно?
— Почему бездействие? — возражает Кязим. — Мы дали ответ. Наш Верховный Совет расценил это как недопустимое вмешательство в суверенитет Азербайджана.
— Бумага! — кричит Вагиф. — Обмен бумагами ничего не даст!
— Чего вы хотите? — Кязим вытирает губы салфеткой. — Чтобы мы объявили Армении войну?
— Ой, ну хватит! — морщит белый лоб Эльмира. — Сколько можно-о?
Тут раздается звонок. Котик идет открывать и возвращается с Володей. Как будто с самим собой — молодым... Володя, по случаю семейного
торжества, сменил джинсы и куртку на темный костюм и белую водолазку, красиво подчеркивающую смуглость лица. Но вид у него совсем не радостный. Слышу, как Эльмира тихо спрашивает:
— Что случилось, Володенька?
— Ничего особенного. — Он садится рядом с ней. — Можно, я штрафную выпью? Ваше здоровье, дорогие мама и папа. — И, приняв из заботливых рук Эльмиры ломтик хлеба с красной икрой, сообщает как бы между прочим: — Сегодня к нам в больницу привезли четырех избитых. Обычно одного-двух, а сегодня четырех.
— Кто же их избил? — спрашивает Котик.
— Не знаю. — Володя быстро управляется с закуской. — Я, собственно, там уже не работаю, папа...
— То есть как?
— Дадашев подписал приказ о моем увольнении.
— На каком основа-ании? — Эльмира всплеснула руками.
— В связи с реорганизацией отделения, так написано. Но никакой реорганизации нет. Просто от него потребовали, чтобы выгнал из больницы врачей-армян. Дадашев их боится — этих, из Народного фронта.
Котик остро взглядывает сквозь очки на Вагифа.
— Так это ваши люди ходят, требуют...
— Нет! — прерывает Вагиф. — Мы не занимаемся провокациями! Провоцирует проти-положная сторона! — Он возбужден, глотает слова. — Но в движение вступило много беженцев!
— Раз вы их приняли, значит, ваши люди. Как же не стыдно здесь, в Баку — в Баку! — возбуждать националистические страсти?
— Константин Ашот-вич! Вы всю жизнь в Баку живете, вы видели, чтобы азербайджанский народ... Зачем вы так... Мы простой народ, хочу сказать — простодушный... Кто к нам хорошо относится, того ни-ког-да не обидим!
— Да, всю жизнь в Баку живу, и были самые добрые отношения.
— Жили вместе, дружили, да-а? Юля, скажи.., — подхватывает Эльмира.
— Это, мама, твои детские воспоминания, — говорит Володя. — На самом деле идиллии не было. Во всяком случае, в мои школьные годы. Помню, какая драка была на стадионе, когда „Арарат11 выиграл у „Нефтяника". А кровавая стычка в Кировобаде в шестьдесят каком-то году?
— Что ты хочешь сказа-ать?
— Ничего. Ничего, кроме того что болезнь, загнанная глубоко внутрь, теперь выплеснулась наружу. Вот и все.
— Какая болезнь? — это скороговорка Вагифа.
— Национализм.
— Вы извините, я скажу! Драка на стадионе, драка в Гяндже, карабахские дела — всюду начинали армяне! Нац-нализм, да? Именно! Но только армянский! Из-за него все. Володя сказал, его уволили как армянина. Мы против! Но вы учтите — кто ходит по Баку, кто требует?
— Еразы, — говорит кто-то из гостей.
— Пускай еразы, мы говорим — беженцы. Почти двести тысяч азербайджанцев выгнали из Армении! Из Кафана, из Зангезура — они веками там жили, ни-че-го не требовали — крестьяне, да! Они на базары армянских городов овощи везли, продавали. Кому мешали? В чем виноваты? Их выгнали из домов, овец угоняли — давай иди в свой Азербайджан! Зима восем-сят восьмого — восем-сят девятого холодная, беженцы шли через перевалы, в горах снег, дети, старики замерзали, умирали! Это кому надо?
— Я не оправдываю армянские власти...
— Ни одного азербайджанца там не осталось! Представьте, какое у них озлобление! Без жилья, без работы... без земли! Вот они ходят, требуют, чтобы армян тоже выгнали!
— Ты все объяснил, Вагиф, — говорил Володя, положив вилку. — А вот мне — что посоветуешь делать? Моя армянская половина кричит от боли, когда ее режет в Сумгаите моя же азербайджанская половина. Моя азербайджанская половина вопит от обиды, когда ее выгоняет из домов армянская половина. Как мне жить, уважаемый член Народного фронта?
— Что тут скажешь? — Вагиф, высоко подняв густые брови, разводит руками. — Пускай твоя армянская половина откажется от притязаний на Карабах. Тогда азербайджанская половина вернется в свои дома и не будет требовать изгнания армян.