Шли годы, однообразные, как диктант в середине учебного года. Утром в школу, из школы скорее домой, в магазины по дороге. Поднять маму, помыть, накормить... так и проходила жизнь. Иногда впадала в отчаяние — замордованная болезнями, тихо плакала, уткнувшись в подушку. Наревевшись, спешила в кухню...
Завуч однажды посоветовала — попробовать иглотерапию, есть такой доктор Аваков. Вот его телефон.
Так они и встретились, и не сразу опознали друг друга. Отношения поначалу были сдержанные — ну, учились когда-то в одном классе, подумаешь. Однако после третьего сеанса иглотерапии доктор Аваков стал засиживаться в квартире на Восьмой Завокзальной. За чаем с айвовым вареньем пошли разговоры неординарные. И две одинокие души рванулись друг к другу.
„Я деревянное чучело", — сказала она, когда он взял ее за плечи и притянул к себе. „Ты Натайка Мустафайка из пятого „а“, — вспомнил он ее школьное прозвище.
...Наташа, взбив подушки, уложила мать, напоила настоем шиповника. Под пристальным взглядом матери вдруг почувствовала странную неловкость — словно провинилась в чем-то. А, ерунда какая. Взять бы и сказать: „Я еще живая! Я провела ночь с любимым!“
Вернувшись в свою комнату, присела на краешек кровати, с улыбкой посмотрела на спящего Володю. Он ровно дышал. Ну вот, проснулся! Открыл глаза и потянулся к Наташе со словами:
— Ах ты, моя милая!
Она кинулась его целовать.
— Еще раз... еще раз скажи, что я твоя милая...
Потом лежали рядышком, тихо разговаривали.
— Я всю жизнь ищу тебя, Натайка Мустафайка.
— Ищи меня в сквозном весеннем свете. Я весь — как взмах неощутимых крыл, Я звук, я вздох, я зайчик на паркете, Я легче зайчика: он — вот, он есть, я был...
— Кто это?
— Ходасевич.
— Ты знаешь много стихов?
— Да.
— Будешь мне читать. Зимними вечерами. И летними вечерами.
— Буду. А ты надолго улетаешь в Москву?
— Думал, что надолго, но теперь... теперь все меняется... Натайка, я вот что подумал. В Москве устроиться трудно. Но в области... может, удастся в области, в маленьком тихом городке... А? Нужны же в области врачи. А я неплохой врач.
— Ты хороший врач.
— А ты зайчик на паркете. Ты приедешь ко мне в Подмосковье, мы поженимся и будем жить счастливо.
— Ох, фантазер! Кто даст тебе там квартиру?
— У меня есть деньги.
— Володя, — сказала она, помолчав. — А в Баку ты не хочешь...
— Не не хочу, а не могу. Ты же знаешь.
— Да... У нас в школе учительница биологии, армянка, пожилая, тридцать с лишним лет проработала. Теперь ее уволили. Она пришла на уроки, а ее не пускают в школу.
— Из Баку надо уезжать.
— Ты поспи, еще рано. А я покормлю маму.
Шел одиннадцатый час, когда он проснулся. Никогда с ним не бывало, чтобы так поздно начинать утро. И, только попив кофе, Володя вспомнил, что обещал с утра заехать к родителям. Он позвонил и сразу услышал чуть не плачущий голос матери:
— Ой, Вовонька, где ты пропада-аешь? В городе что-то ужасное...
— Не беспокойся, мама. Я у пациента, на Восьмой Завокзальной. Через полчаса буду у вас.
Наташа, накинув пальто, вышла проводить его. День был серый, ветреный. Во дворе полоскалось на веревках белье.
— Позвонишь перед отъездом? — спросила она.
— Конечно. Уж раз я тебя нашел, так теперь не отпущу.
— Буду тебя ждать. — Она поцеловала Володю. — Только не исчезай надолго. Не исчезай!
Он сел в свои белые „Жигули" и, выехав на улицу Чапаева, погнал вдоль трамвайной линии. По Кецховели выскочил на проспект Ленина и повернул налево, к Сабунчинскому вокзалу. Там густела черно-серая толпа. Володя притормозил и ехал на первой скорости, гудками прося толпу раздвинуться. На площади перед вокзалом как будто горел костер, Володя не успел разглядеть. Перед ним встали трое с красными повязками на лбах, с железными палками, заточенными наподобие пик. Что еще за новости? Приспустив стекла, Володя спросил по-азербайджански:
— Что случилось?
— Поворачивай обратно, — сказал один.
— Стой! — сказал другой, чернобородый, пронзительно вглядываясь в Володю. — Документы!
На площади высоко взметнулся желтый язык огня, оттуда неслись яростные крики, и показалось Володе — уголком глаза увидел — будто кого-то потащили к огню.
— Паспорта нет с собой, — сказал он и дал задний ход, одновременно выруливая вправо.