Достала из шкафа и надела теплую вязаную кофту. С тайным страхом прислушивалась к себе: неужели опять депрессия зажмет ее в тиски?.. Уехать куда-нибудь! Срочно уехать! Были путевки в Болгарию, висело объявление в консерватории... Хотя, в Болгарии тоже неспокойно, прогнали этого... как его...
Хоть бы не сорваться. Хоть бы не сорваться.
Звонок! Она кинулась к телефону, как к спасательному кругу.
— Здравствуй, Фарида.
— Вагиф! Где ты пропадаешь? Я ищу тебя по всему...
— Я был на митинге, — заговорил он в своей быстрой манере, — потом у нас было заседание, потом...
— Потом начался погром! — Она выкрикнула это слово по-русски. — Ты знаешь, что в Баку погром?
— Знаю. Мы делаем все, что возможно, чтобы остановить...
— Вагиф, ты на машине? Приезжай!
— Фарида, ты понимаешь, сейчас не могу, мы должны...
— Нет, сейчас же! Сейчас или никогда!
— Хорошо, еду.
Она места себе не находила, ожидая Вагифа. Растирала захолодавшие пальцы. Опять позвонила Эльмире — Володи все нет, Эльмира плачет... Фарида сказала, что скоро приедет с Вагифом и они вместе отправятся на поиски Володи.
Вагиф заявился полчаса спустя. Его темные глаза были выпучены сверх обычной меры. Грива черных волос стояла дыбом.
— Ваш Народный фронт громит армян! — напустилась на него Фарида. — Убивают, как в Сумгаите!
— Это не Народный фронт! Мы не допускали! Но в Ереване принимают такие решения, что мы не можем спокойно... А наши власти бездействуют! Наш Цэка-Бэка умеет только языком махать! Народ устал, он не хочет их слушать...
— Не народ, а толпа! Этот Панахов разжигает ненависть! И не только Панахов — ваши писатели и историки сеют...
— Фарида, помолчи, да! Люди устали! Беженцы! Они только тех слушают, кто им дома обещает, землю... Ты думаешь, Народный фронт однородный? Ошибаешься! Есть такие радикалы — нас не слушают! Считают, армяне должны из Баку уехать, их квартиры — беженцам... Ты умная, скажи: что делать, если власть бездействует?
— Не знаю... Одно знаю, нельзя убивать!
— Нельзя! — кивнул Вагиф. — Мы пытаемся остановить, звоним в милицию, в Цэка... Пока ничего не можем... Даже если каждый член правления встанет перед домом — сколько домов в Баку... разве знаем, куда придут громить...
Сели в машину Вагифа, поехали. На углу Коммунистической, возле Дома печати, пришлось переждать колонну автобусов, ехавших вверх — к Баксовету, а может, к ЦК. Сквозь окна автобусов чернела человеческая масса.
— Кого едут громить? — спросила Фарида. — Ты знаешь, что у вокзала сожгли четверых армян?
— Не знаю. — Вагиф уставился на нее. — Откуда известно?
Гудки стоявших сзади машин подстегнули его. Он повернул налево, потом, не доезжая до ворот крепости, съехал по крутому спуску на улицу Зевина, повернул на Фиолетова.
— Я знаю другое, — сказал Вагиф. — Ты слышала про Гугарк? Гугаргский район в Армении. Там были азербайджанские села, стали выгонять, в одном селе сожгли двенадцать азербайджанцев.
— Это правда, Вагиф? Это не вранье?
— Поговори с беженцами! Для них „Гугарк“ значит то же, что для армян „Сумгаит".
— Как будто страшный сон снится. — Фарида помотала головой.
На углу проспекта Кирова их остановил пикет. Носатый человек с портативным радиопередатчиком, висящим на груди, потребовал документы. Его глаза сильно косили.
— Это ваши люди? — спросила Фарида, когда поехали дальше.
— Не знаю! — Вагифу, как видно, не нравились самозваные проверяльщики. — Говорю ж тебе, в Народном фронте разные люди. Мы всюду твердим — только политическая борьба. А другие — зовут на улицы...
Как только подъехали к дому на углу Телефонной и Лейтенанта Шмидта, Фарида выскочила из машины и побежала вверх по лестнице. Эльмира открыла, по ее зареванному лицу Фарида поняла, что Володя так и не приехал.
— Ну что, едем? Вы готовы?
— Да, — Эльмира уже надевала шапку. — Котик, — сказала она, — ты оставайся. Мне не нравится, какой ты красный.
— Нет, я поеду. — Котик присел на табуретку, взялся за ботинки. Вдруг замер, прислушиваясь. — Шаги на лестнице!
Но это был Вагиф. Он вошел, поздоровался.
— Я поднялся, чтобы вам сказать, Константин Ашотович. Вы лучше не езжайте.
— Да вы что, сговорились, что ли? Поехали!
Гюльзан-ханум, приковылявшая в переднюю, напутствовала их:
— Хошбехт йол{5}. Привезите мне моего внука.
Не доезжая до Сабунчинского вокзала, попали в пробку. Тут опять потребовали документы.