Эту ночь они впервые провели вместе.
ГЛАВА 4
На Совет в храм Посейдона пришли не все атланты, может быть, сотня, может полторы. Отец рассказывал Калиандре, что совет проводят обычно каждую Луну, и интересного там немного. Этот совет был созван Архарисом спешно — слишком много вопросов накопилось.
Храм Посейдона, что выглядел тусклым металлическим шпилем снаружи, внутри потрясал воображение. Калиандра знала, что он огромен, украшен статуями богов и животных из металлов и плоти, и некоторые способны двигаться, что внутри у него сплошной искристый орихалк, от которого светлее, чем днем. Перед началом Тео провел Калиандру по дальним углам разрешенной части храма — показывал исполинские трубы, питающие родник холодной и родник горячей воды всей Атлантиды, показывал двигающиеся фрески и небесную карту на потолке, показал даже алтарную дверь в святилище и место, куда прикладывают ладонь. Дверь на ладонь Тео не реагировала, но он путано объяснял, что так бывает и у знатных родов, и может решиться с возрастом. На ладонь Калиандры, дверь, разумеется, не реагировала тоже.
Наконец, прямо из пола поднялись ряды сияющих орихалковых кресел, атланты расселись, и начался совет.
Сперва шли хозяйственные вопросы — спорили о том, как наказать минойцев, от которых прибыли разбойники. Оказывается, минойцы уже успели прислать послов с извинениями и щедрыми дарами, и клялись, что разбойники те не имели к ним никакого отношения. Минойцев простили, но проголосовали не пускать отныне данников в центральную гавань, а выделить им отдельное место. Лишь Геогор печалился, что руду придется возить к складам самим на слонах. У Калиандры было свое мнение о том, знал ли царь минойцев о своих разбойниках, но, к счастью, с нее никто не требовал объяснений.
Затем обсуждали, где хранить китовый жир и нужно ли строить кольцо от выбрасывающихся дельфинов. Потом обсуждали стаю охранных грифонов с башни второго кольца, которые вдруг взбесились и ночью задрали двух пегасов из конюшни пекаря.
Затем вышел Мнемархон — сухонький старичок с тонкой птичьей шеей, поросшей редким седым волосом. На его плече сидела большая птица ярчайших пестрых цветов с большим хохолком и горбатым клювом. Мнемархон долго рассказывал, что его новая птица уже умеет говорить целых три слова: «кушать», «храм» и «наука». Мнемархон щекотал птицу костлявым пальцем, но та лишь вертелась, чесалась клювом и никак не хотела говорить. Потом наконец произнесла «ук-ук! хрррам!», и в зале вежливо похлопали.
Затем в сцену взобрался Глорифант и принялся кричать, что говорящая птица — вздор, а родить следует малых хищных зверей, невидимых простым глазом, и это всё будет, как только он, Глорифант, станет премьером космоса. Его терпеливо выслушали, а затем начался шум: кто-то в зале захлопал, кто-то оглушительно засвистел, все повскакивали с кресел и принялись спорить, а где-то вспыхнула драка.
— Атланты, опомнитесь, вы ведете себя как звери! — метался Ильмар, пытаясь разнять дерущихся. — История еще не знала драк в храме Посейдона! Неслыханное кощунство!
Наконец все утихло, спорщиков выкинули из храма.
Тогда вышла Зеномаха, ведя перед собой кресло-колесницу из орихалка, но с большими деревянными колесами, как от телеги. В кресле сидел старик Архарис. По залу пронесся вздох грусти — Архарис был совсем плох: глаза него ввалились внутрь, лицо было желтым, губы растрескавшимися, а руки мелко дрожали, сжимая поручни кресла. И лишь голос его был все так же силен. Зал почтительно стих.
— Атланты, — начал он свою речь, — я много думал, читал знамения и знаки. Мы, дети богов, великий город Атлантида и великий город Гиперборея, много веков жили, презирая все, кроме добродетели. Ни во что не ставили богатство и почитали груды золота и орихалка за досадное бремя. И верили, что наша цивилизация будет цвести, пока не погаснет Солнце. Но древние пророчества говорили, что она погибнет раньше Солнца. Я всю жизнь верил, что Атлантида погибнет, когда ослабеет унаследованная от богов доля, многократно растворяясь в смертной примеси, и мы утратим благопристойность. Я и сейчас верю в это. Друг моей юности, мудрейший Софарис, говорил, что Атлантида погибнет еще раньше: если мы утратим благопристойность, среди атлантов прорастет заносчивость и невежество, а научные гимнасии превратятся в места упражнений для мужей и коней. Вчера я говорил с его дочерью — она принесла плохие вести и считает, что Атлантида погибнет в самое ближайшее время — от небесного гнева богов. Я хочу, чтобы вы выслушали ее, атланты, и мы вместе примем решение…