До суда дело не дошло. Лев Борисович пригласил Спицына на очередной — внеплановый — концерт и после его окончания, когда они возвращались на машине домой, передал ему конверт.
— Это мой гонорар за этот вечер, — сказал он, улыбаясь своей доброй, широкой улыбкой.
— Хороший гонорар! — Спицын спрятал деньги в карман, глубоко вздохнул и удивительно чистым и нежным голосом пропел: «Широка страна моя родная…»
— «Много в ней полей, лесов и рек»… — подхватил Лев Бо-рисович, разделяя радость новоявленного друга.
— Вы меня неправильно поняли, — рассмеялся Спицын. — Периферию надо загружать, мил-человек, а Москву… Москву оставьте для новогодних огоньков и прочих больших праздников. Тогда и вы будете спать спокойно, и милиция: у нее отпадут вопросы к вам. Вы меня поняли?
Лев Борисович переварил мысль, по достоинству оценил и стал планомерно и настойчиво проводить ее в жизнь.
Через полтора-два года вспаханная почва дала урожай. Теперь начальники периферийных концертных организаций, желая с помпой отметить очередной праздник, звонили не в Гос — концерт, а Скалону, и он относился к таким просьбам, как правило, с отеческой заботой и пониманием — присылал восходящих молодых звезд, открытие которых, конечно же, принадлежало ему, и которые в благодарность за это открытие работали на своего учителя, как говорится, не за страх, а за совесть.
Перестройку Лев Борисович встретил во всеоружии — духовно стойким, прилично упакованным, готовым к схватке с любым врагом. Но чтобы сражаться с открытым забралом, необходимо иметь крепкие тылы — защиту, которую мог организовать только опытный юрист. Лев Борисович мгновенно вспомнил Спицына, позвонил ему, пригласил на обед в Дом композиторов, и, когда они встретились, был приятно удивлен: от простецкого вида и бравых — а-ля Чапаев — усов не осталось и следа. Перед ним стоял седеющий, гладко выбритый господин с умным, насмешливым взглядом и крепкой осанистой фигурой.
— Станислав Евгеньевич, я вас не узнаю! — воскликнул Скалон. — Вы ли это?
— Лев Борисович, — сказал Спицын, — я вам уже говорил, но могу повторить еще раз: адвокат — это актер, который работает на… власть. Власть переменилась, переменился и я.
Лев Борисович развел руками и произнес свою коронную фразу:
— У кого есть мозги, у того они есть!
Когда Спицын обстоятельно, со всеми подробностями изложил историю, которая произошла в доме Ракитиной, Лев Борисович сказал:
— Слушай, Стас, а может, мы зря костер раздуваем? Может, вся эта история — чистой воды случайность?
— Нет, Лева, случайностей в таких делах не бывает. — Голос Спицына был настолько категоричен и тверд, что улыбка, на какой-то миг озарившая лицо Льва Борисовича, пригасла, и он вновь крепко задумался.
«Допустим, меня подставили… Что дальше? Менты прискачут к Грише Блонскому — доказывай, мол, свое алиби. Гришка докажет… Но Гришка им и на хер не нужен, им важно выяснить мотив убийства… И здесь этот проклятый Скоков может докопаться до моей ссоры с Машкой… Ну и что? Могу даже приврать, скажу: у нас роман!..»
— Лева, — прервал его размышления Спицын, — а ты не находишь странным, что вы все — игроки…
— Не понял, — сказал Лев Борисович. Но мысль, подхлеснутая словом, уже побежала по кругу — покойник, Гриша Блонский… С Гришей он никогда не играл, а вот с его папочкой, Ильей Григорьевичем, приходилось — не одну ночь за картами просидели…
— … нет ли в этом какой-либо связи?
Лев Борисович услышал лишь конец фразы, но этого было достаточно, чтобы связать воедино обрывки мыслей и установить факт, который, став достоянием общественности, мог бы негативно повлиять на карьеру его друзей. Влиятельных друзей, занимающих ответственные посты в управлении государством. Этого Лев Борисович допустить не мог, ибо превыше всего ценил в жизни преданность и дружбу. Обыкновенную человеческую дружбу.
— Спасибо, Стас. Ты дал мне хорошую пищу для размышлений. До завтра.
— До завтра.
Лев Борисович дал отбой и тут же набрал номер своего старшего сторожевого пса Александра Ивановича Рогова, в задачу которого входила охрана верхнего этажа акционерного здания.
— Что поделываешь? — спросил Лев Борисович.
— Чай пью.
— С малиной?
— С медом.
— Голова болит?
— А с чего это она у меня должна болеть? — спросил Рогов, посчитав вопрос за чистейшей воды провокацию. — Я абсолютно здоров. И вам того желаю!
— Спасибо, Александр Иванович! У меня к тебе просьба… Завтра на несколько дней в Сочи вылетает моя жена, отдохнуть… Выдели ей, пожалуйста, охранника, только не того, что с ней в прошлый раз летал, — другого.