— Квартиру освоил, — сказал лох и, видя, что ему не верят, засветил толстую пачку денег.
«Лох, он и в Африке лох». Рыболов-любитель, он же — Илья Петрович Уланов по кличке Пророк, главная задача которого в картежной бригаде гонщиков сводилась к тому, чтобы пробить лоха, выяснить, сколько у него в кармане денег (отсюда и кличка — Пророк), проводил задумчивым взглядом взлетевший самолет, глубоко, всей грудью, вздохнул и застегнул пиджак на две пуговицы. Это маяк, условный сигнал коллегам: лох с воздухом, то есть с деньгами: «гоним вдвоем».
Из толпы вынырнул озабоченный таксист.
— Заждались? Не волнуйтесь. Довезу с ветерком. Прошу! — Он услужливо распахнул дверь, и на переднее сиденье впорхнул третий пассажир, Вениамин Григорьевич Шмаков по кличке Воробей — темно-зеленый, с иголочки, костюм, золоченое пенсне, дипломат, одним словом — интеллигент самого крутого засола.
Лох и Илья Петрович разместились сзади, но опять-таки согласно инструкции хозяина: Илья Петрович — справа, лох — слева, чтобы, значит, не было желания сбежать.
— Поехали? — спросил Таксист.
— Поехали, — кивнул Пророк. — У тебя музыка работает?
— У меня все работает. — Таксист нажал кнопку воспроизведения магнитофона, и салон огласил хрипловатый голос восходящей звезды российской эстрады Маши Ракитиной:
— Сделайте ее чуть потише. — Воробей-интеллигент указал оттопыренным мизинцем на магнитофон. — На дворе весна, природа просыпается…
— Бабочки летают, — мгновенно поддержал его Пророк, — капустницы…
И они начали разводить — мастерски разыгрывать десятки, а, может быть, сотни раз отрепетированный спектакль, цель которого — склонить лоха к игре. Разговор пошел по хорошо накатанной колее — бабочки, девочки, проститутки, казино, рулетка, карты…
Лох слушал их, казалось бы, вполуха, но когда речь зашла о женщинах, которые за возможность отыграться ставили на кон свою честь, заметно оживился, сказал:
— В Якутске одна баба на сорок квадратных километров…
— А в Москве наоборот — сорок девок на квадрат, — хмыкнул Таксист. — И все как молодые елочки — зеленые и пушистые. Желаешь?
Лох задумался.
— А сколько это удовольствие стоит? — робко спросил Воробей-интеллигент.
— Сто баксов. Ну и мне маленько отстегнуть придется… Как посреднику.
Интеллигент достал бумажник, пересчитал деньги, выругался.
— Не хватает? — поинтересовался Таксист.
— Домой пустой приеду.
Пророк вытащил из кармана пять сотенных бумажек, повертел их между пальцами, что-то соображая, и неожиданно предложил:
— Давай на счастье?
— Это как?
— Или ты с телками кувыркаешься, или я. Идет?
— А я что, по-вашему, голубой? — обиделся лох, заметив в руках Пророка колоду карт. — Раскидывай!
Здесь бы Пророку и насторожиться: лох вторично лез на рожон. Первый раз он как бы случайно засветил деньги, а теперь в открытую ломился играть. Есть о чем подумать! Но Пророк пребывал в благодушном настроении — принял после бессонной ночи, проведенной за картами, двести грамм коньяка, расслабился и, утратив бдительность, посчитал дерзость за обыкновенную дурость, которая во все времена требовала наказания. С этим желанием он и раскинул карты.
Первые две партии Пророк умышленно проиграл, а лох, схватив пропуль — наживку, обрадовался и предложил увеличить ставку. Воробей снова пересчитал деньги, огорченно вздохнул и согласился.
До кольцевой дороги игра шла с переменным успехом. При въезде в Москву лох опять выиграл — Воробей вручил ему очередной пропуль.
— Кажется, сегодня ваш день, — сказал он, отпуская галстук. — Продолжим?
Лох посмотрел на Пророка. Тот ободряюще подмигнул — не дрейфь, мол, еще не вечер, — устроил трещотку и протянул ему колоду, в которой уже не было четырех королей.
— Сдавай.
Лох быстро перетасовал карты и бросил колоду на поверхность чемодана.
— Прошу!
«Пора мальчика потрошить!»
— Пожалуйста. — Пророк снял и во время съема совершенно незаметным для постороннего глаза движением сделал заклад. Короли легли сверху: два — Воробью, два — в прикуп, который он же и возьмет. Все, дело сделано. На следующей сдаче фокус повторится, и деньги, отложенные лохом на квартиру, перекочуют в карман Воробья. Он остановит машину, раскланяется и, прежде чем лох заорет: «Караул!» — испарится, улетит — на то он и Воробей, Воздушник, как называют его друзья-коллеги.