Не менее увлекательными оказались и другие фотографии. Внимательно изучив их, Скоков округлил свои кошачьи, неопределенного цвета глаза и посмотрел на Яшу так, что тот мгновенно почувствовал себя беззащитным мышонком.
— Я слушаю тебя.
— Блондин — это Гаврилов, директор банка «Эдельвейс», брюнет — Иванчук.
— Кто их зафиксировал?
— Пшеничный.
— А как они попали к тебе?
— Мне передала их одна из этих девиц: Елена Басманова, — сказал Яша, щелкнув пальцем по фотографии. — Пшеничный напился в стельку, и она у него их сперла, желая при случае отомстить Гаврилову, который, как она мне сообщила, иногда забывал с ней расплачиваться.
— О чем думаешь, милый?
Красин открыл глаза, поймал на себе взгляд Елены, пытливый, настороженный, и подумал: «У нее не только глаза кошачьи, но и натура — за версту опасность чует».
— О тебе… Басманова.
— Вспомнил, где мы познакомились?
— Вспомнил.
— Расскажи.
— Могу только показать.
— Покажи.
— Там, — махнул рукой Красин. — В среднем ящике письменного стола.
Несколько минут в комнате стояла тишина. Басманова просматривала бумаги Красина, пытаясь отыскать документ, проливающий свет на ее прошлое, а Красин, наблюдая за ней, ждал реакции — как воспримет Басманова сей документ?
«Документ», как и ожидал Красин, особо гневных эмоций не вызвал, а вот его старое удостоверение, в котором черным по белому было писано, что он, Красин, является следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, повергло Басманову в шок.
— Бог мой! — воскликнула она. — Под важняка закатилась! Сама. Как яблочко… — Швырнула удостоверение обратно в ящик, захлопнула его и повернулась лицом к Красину. — Ну и что? Теперь пытать будешь?
— Задам несколько вопросов.
— Задавай!
— Тебе было хорошо со мной?
— О-очень!
— А с Гавриловым?
Басманова налила себе рюмку коньяка.
— Ты что, ревнуешь?
— В каких вы сейчас отношениях?
— Друзья.
— Кто тебе помог устроиться в банк?
— Гаврилов.
— Он что, знаком с директором банка «Лира»?
— Он и есть директор, — удивилась Басманова.
«Вот это удача»! — подумал Красин и, чтобы скрыть улыбку, расползавшуюся по лицу, как кусок масла на горячей сковородке, быстро приподнялся и закурил, окутав себя облаком дыма.
— Почему вы расстались с Гавриловым?
— Мы не расстались — прекратили отношения. А причины… У него семья — двое детей, жена, которую он любит… но дело не только в этом… После убийства Крайникова, Пшеничного, Кариновского он стал совершенно другим человеком — злым, раздражительным… Однажды даже на меня наорал… Ты, говорит, Басманова — ведьма! С кем не переспишь — покойник, на тот свет товарищ отправляется!
— Не беспокойся, — улыбнулся Красин. — Я на тот свет не собираюсь. — Он погасил сигарету. — На столе бумага, ручка… Нарисуй мне телефон Гаврилова… Теперь — свой… А теперь иди ко мне… Мы совершим с тобой еще один «бросок на юг»…
Красин проснулся в двенадцатом часу. Повернулся на бок — Елены рядом нет, все чисто, прибрано. Он набросил халат и прошел к столу. Прочитал:
«Я подумала и решила: наша встреча — случайность. Счастливая случайность! Что же касается тебя… Впрочем, за тебя я решать ничего не собираюсь… Аванс возвращаю — сидит во мне маленькая надежда, что мы с тобой еще не раз совершим «бросок на юг»…
P. S. Впереди выходные… Может, и впрямь на пару дней махнем на юг? Представь: на юге — «бросок на юг»… Милый, да мы с тобой в Турцию вылетим!»
ГЛАВА VI
Скоков вернулся к столу, за которым полукругом расположились Красин, Родин, Волынский и Яша Колберг, медленно опустился в кресло, взял чистый лист бумаги и поставил цифру один. — Спицын Станислав Евгеньевич… Так что он из себя представляет, Виктор Андреевич?
— Юрист, — погасив сигарету ответил Красин. — С именем. До перестройки входил в коллегию адвокатов, имел допуск, позволяющий участвовать в судебных делах по обвинению в политических преступлениях. Допуск этот выдавало не Министерство юстиции, а совсем другое ведомство — КГБ. Скорее всего, именно это обстоятельство и позволило ему открыть в девяносто первом году собственное хозяйство — адвокатскую контору «Горное эхо».