— Вот вам и ответный ход, — мрачно процедил Красин.
«Нет, это не ответный ход, — горько усмехнулся Скоков. — Это реакция на мою глупость. Спицын, конечно же, сообщил Скалону, что я беседовал с Гришей Блонским, и Скалон, сволочь, сообразив, кто будет моим следующим собеседником, приказал его убрать. Но чего он испугался? Что я узнаю имена людей, которые проводили с ним время за карточным столом? Если это так, то эти люди — важняк Можейко, прокурор Москвы Красавин, член Госдумы Солодухин — тоже крепко замазаны, и они нужны ему, и на их помощь он рассчитывает».
— Кроме Блонского в квартире во время убийства кто-нибудь был? — спросил Скоков.
— Нет, — сказал Смородкин. — Но когда я позвонил вам, примчался его сын, Гриша Блонский, надавил на меня… В общем, он здесь и желает с вами немедленно поговорить.
— Зови!
В глазах Григория Блонского не было ни злости, ни ненависти, ничего, что могло бы выразить его состояние. Это были глаза сумасшедшего — неподвижные, с расширенными, сухо блестевшими зрачками.
— Садись! — строго сказал Скоков и, когда Блонский выполнил его команду, спросил: — Зачем в Питер мотался?
Глаза Блонского приобрели осмысленное выражение.
— По делам.
— Каким именно?
— Заказал в типографии двадцать пять тысяч колод игральных карт.
— Зачем?
— Как зачем? Бизнес! Их сейчас ни в одном магазине днем с огнем не сыщешь.
— А сбыт наладил?
— Через Роспечать. Конкретно — киоски.
— Навар приличный?
— Мне хватит.
— Ладно, сделаю вид, что поверил, — усмехнулся Скоков. — О чем со мной поговорить хотел?
— Я хочу вам предложить… Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего отца. Естественно, за хорошее вознаграждение.
— Его уже ищут.
— Кто?
— Официальные власти. — Скоков кивком головы указал на Смородкина, беспокойно расхаживающего по кабинету.
— Виктор Андреевич сказал, чтобы я насчет их возможностей не обольщался — ноль целых две десятых.
— И посоветовал обратиться к нам?
— Да.
— Гриша, он оказал тебе медвежью услугу: ты потратишь свое время и деньги, а результат получишь тот же — нуль.
— Я не могу в это поверить!
— Придется. Заказное убийство — это цепочка посредников… Мы бессильны, Гриша.
— Тогда найдите мне заказчика.
— Заказчика сыскать не сложно. Но что тебе это даст? — Скоков, испытывая душевную неловкость, полез в карман за сигаретами.
— Значит, отказываетесь? — спросил Блонский.
— Отказываюсь, Гриша. Отказываюсь потому, что тебе добра желаю.
— Добра? Вечной бессонницы вы мне желаете! Я психом стану, если не отомщу!
— Вот этого я и боюсь.
Блонский замер и неожиданно тихо рассмеялся.
— Ты чего? — спросил Скоков.
— Поговорку вспомнил, китайскую: «В стране орлов не щелкай клювом». По-китайски она звучит гордо, а вот по-русски ее вообще лучше не произносить. Знаете почему? Потому что в стране дураков орлы не живут. — Блонский резко встал. — Прощайте, Семен Тимофеевич!
— До свидания.
— А я говорю: прощайте!
— Ты хочешь сказать, что мы больше не увидимся?
— Я хочу сказать, что я и без вашей помощи Быку яйца вырежу.
— А при чем здесь Бык?
— Семен Тимофеевич, не валяйте дурака… В прошлую нашу встречу вы сами сказали: «Это работа Быка».
— Я сказал, что это одна из моих рабочих версий.
— Я принял ее.
— Сядь! — рявкнул Скоков, сообразив, что ситуация вышла из-под контроля.
Блонский закурил, демонстративно бросил пачку «Мальборо» на стол и сел, нет, не сел, а развалился в кресле, закинув ногу на ногу.
— Слушаю.
— Ты, Гриша, действительно трудный ребенок.
— Я давно уже не ребенок, — сказал Блонский. — И давайте без этого… — Он покрутил у виска пальцем. — Я вас понимаю даже тогда, когда вы молчите.
— Хорошо, — сказал Скоков. — Дай мне слово, что ты не будешь щелкать клювом, и я возьмусь за это дело.
Блонский мгновенно принял позу, достойную дворянского звания.
— Даю.
Скоков подозвал Яшу Колберга и велел оформить договор.
— В трех экземплярах, — подумав, добавил он. — Денежное вознаграждение… Сколько мы с Ракитиной содрали?
— Много, — хмыкнул Яша.
— Вот и с него столько же сдери, они друг друга стоят. Плюс текущие расходы и… накинь, пожалуй, миллиончиков пять за шантаж, то бишь моральный ущерб. Вы не возражаете, господин Блонский?