ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛОХ
ГЛАВА I
Следствие — это локомотив, который стоит на запасных путях до тех пор, пока преступник в тени — затаился, просчитывает варианты, ждет благоприятного момента для решающего прыжка…
Скоков был опытным машинистом, со стажем, поэтому трогать локомотив на желтый свет воздержался. «Ситуация прояснилась, — думал он. — Тойота занял исходную для прыжка позицию. Цель — Скалон. Это ясно. Теперь надо определить его аппетит — проглотит ли он своего компаньона целиком, как удав кролика, или ограничится тем, что войдет с ним в дело на равных паях? Впрочем, на этот вопрос может ответить, пожалуй, только сам Скалон: оценит ситуацию правильно — выживет, зарвется, пожадничает — поминай как звали…»
— Так? — спросил Скоков, окинув взглядом свою команду, разбавленную сегодня прикатившим с юга Климовым и его заместителем Смородкиным. Оба муровца находились явно не в форме, ибо по случаю понедельника, а может быть, из-за собственной нерадивости получили с утра пораньше хорошенькую взбучку от начальства, которое вдруг прознало, что личность убитого в квартире Ракитиной до сих пор не установлена. А раз не установлена, то какого черта они вообще в МУРе делают?.. От такой постановки вопроса Климов и Смородкин впали в состояние оцепенелости, которое свойственно домашним животным, в частности, собакам, когда их ни за что ни про что лупят палкой по голове. Обоих в данный момент мучил до похмельной рвоты всего-навсего один вопрос: какая сука их заложила? Кто? Ведь докладная записка из Харькова, в которой сообщалось, что Слепнев погиб в автомобильной катастрофе, легла на стол Климову нераспечатанной и знали о ней лишь двое — хозяин кабинета и его заместитель. Не считая, конечно, людей Скокова, которым Смородкин об этой записке, естественно, доложил.
— Не слышу привычного оживления. — Скоков постучал карандашом по столешнице. — Что скажешь, Виктор Андреевич?
— А что здесь сказать, — пожал плечами Красин. — У меня ощущение, что мы попали в тупик. Более того, мне кажется, что в этот тупик нас кто-то загнал. Умно загнал. Судите сами… — Он загнул мизинец на левой руке. — Первое. У Слепнева имеется загородный дом. Ракитина жила в нем неделю. Но мы этот дом найти не можем. Два наших лучших сыщика… — Он взглянул на Родина и Колберта, сидевших в торце стола, и улыбнулся. — Надеюсь, вы добросовестно искали?
— Мы с Александром Григорьевичем, можно сказать, все Подмосковье прочесали, — вспыхнул Яша. — Рязанку, Ярославку, Каширку — бесполезно! Эта стерва даже район не может вспомнить, где ночевала. Говорит: «Меня ночью привезли и ночью отвезли, так что, извините… В темноте только кошки видят. А я — женщина, и причем, поющая!» — Он почесал затылок и, наконец, выразил то, что думал: — Я Скалона полностью поддерживаю: таких телок можно только доить!
— А не валяет ли она дурака? — спросил Волынский. Он сидел за отдельным, круглым, столиком, предназначенным для чаепития, курил и молча переваривал поступающую в мозг информацию.
— Нет, она не врет, — сказал Родин. — Дело в том, что они выехали на кольцевую, а по кольцевой — хоть к черту на рога катись, а нужный поворот все равно не запомнишь.
— А кто был за рулем, Слепнев?
— Его приятель. Кто — мы так и не выяснили.
— Обслугу в казино пытали?
— Я охраннику у дверей десять долларов сунул, а узнал всего лишь, что тот парень — гусь залетный. И мои денежки плакали. — Яша выразительно посмотрел на Скокова, и тот, не выдержав его страдающего взгляда, пообещал в получку баксы вернуть.
— Что Ракитина в своих показаниях правдива, говорит и то, что она нам довольно обстоятельно и подробно описала убранство дачи Слепнева, — продолжал Родин. — Ее поразило количество фотографий, которые были развешаны на стенах во всех трех комнатах: на кухне, в гостиной, в спальне. На фотографиях, естественно, — хозяин. То в одежде арестанта, то в форме немецкого офицера, то в халате помещика и так далее и тому подобное. Исходя из этого, мы с Яшей решили, что Слепнев — актер.
— Ну и чего вы остановились на полпути? — спросил Красин. — Чего не проехались с Ракитиной по театрам?
— Витя, какое у нас было задание? Найти дачу. И мы два дня добросовестно ее искали. А спросить: «Маша, что вас больше всего поразило на даче?» — я догадался только вчера вечером, когда уже плюнуть хотел… и на Слепнева, и на эту дачу.
— Дело поправимое, — успокоил всех Скоков. — Завтра Яша заедет с утра за Ракитиной, и к вечеру мы узнаем, что на самом деле представлял из себя господин Слепнев.