— Вор тоже должен жить прилично, иначе… — И Михаил Викторович сделал жест, который наглядно показывал, что ожидает вора, если он будет жить неприлично.
— Не по закону? — переспросил Тюбиков.
— До тебя доходит, как до жирафа, — хмыкнул Михаил Викторович.
«Неужели я где-то прокололся? — подумал Тюбиков. — Но где, когда? Может, Спрут за мной хвост пустил?» — Переборов страх, он поднял на хозяина глаза, но произнести что-либо в свое оправдание не смог — язык словно к гортани прилип, онемел.
— Что бабки вернул, хорошо, думаю, на первый раз братва тебя простит, — наконец заговорил Михаил Викторович. — Но лично у меня имеется к тебе пара вопросов… Ты лоха сыскал?
— Пока нет.
— А хорошо искал?
Тюбиков вздохнул и выложил на стол ксерокопию портрета лоха.
— Вот! Я его размножил и всем корешам раздал, чтоб, значит, подсуетились.
«Исправно змееныш ментам служит, портретик даже слепил».
— По памяти рисовал?
— По памяти. Позировать он мне отказался.
— А не подвела тебя память-то?
— У меня котелок варит. — Тюбиков сделал вид, что обиделся. — А что касается сходства этих двух идиотов — Слепня, которого сняли с пробега, и лоха… Это для меня самого загадка.
— Не врешь? — строго спросил Михаил Викторович.
— Матерью покойной клянусь!
— Вот во имя покойной матери ты мне его и найди. Три дня на розыск даю. Не найдешь, к покойнице в гости отправлю. Все понял?
— Да.
— А чтобы не скучно было, я тебе помошничка дам… Борю Кирпича знаешь?
— Знаю, — кивнул Тюбиков. — Где его сыскать?
— В ресторане. — Михаил Викторович брезгливо повел рукой, и Тюбиков выкатился из кабинета воздушным шаром.
В подвале дома номер восемь по улице Гагарина «водопроводчики» меняли трубы. К этой уловке Волынский должен был прибегнуть в первый же вечер, когда убедился, что его ребята, с азартом забивающие «козла», могут привлечь внимание не только жильцов, но и самого киллера. Он быстро разыскал начальника РЭУ, объяснил ситуацию, получил ключи от подвала, и уже утром следующего дня «водопроводчики» принялись за работу. Они что-то резали, пилили, переносили трубы с одного места в другое, в общем — «гнали план».
Киллер появился неожиданно. Впрочем, такие вещи всегда происходят неожиданно, сколько к ним не готовься. Он вышел из притормозившего рядом с домом «жигуленка» и спокойным шагом направился к подъезду. В первый момент на него никто не обратил внимания; таких ребят — кроссовки, джинсы, потрепанная кожаная курточка — «водопроводчики» за сутки своего дежурства насчитали с дюжину. Если не больше. Да и вел себя парнишка вполне естественно — не суетился, не оглядывался, более того, заметив двух работяг, один из которых держал трубу, а второй работал ножовкой, проявил природное любопытство: чуть притормозил и смерил их быстрым, но ленивым взглядом, таким взглядом обычно провожают бездомных собак.
И все-таки киллер прокололся. Его выдало спокойствие и нарочитое безразличие к окружающей обстановке. Волынскому да и «водопроводчикам» это не понравилось: такая уверенность могла исходить только от профессионала. Но они еще больше насторожились, когда шофер «жигуленка», на котором приехал киллер, развернулся и поставил машину так, чтобы можно было сразу, без помех, рвануть в сторону Москвы.
— Вариант номер два, — сказал Коля, награжденный за мужество и отвагу.
— Ежу понятно, — кивнул Валерий Деревянко. Он дал отмашку друзьям, и спецназовцы приготовились к боевым действиям — захвату машины и страховке Волынского, которому в данной ситуации выпала роль главного действующего лица.
Всякое ожидание томительно, но ожидание противника, с которым предстоит встретиться в смертельной схватке, — томительно вдвойне. Поэтому Волынский, заметив парня в кожаной курточке, понаблюдав за ним и признав, что это именно тот человек, которого они ждут, с явным облегчением вздохнул.
Стрелять «по-македонски» и «качать маятник» Волынского учил Федор Ильич Таганцев, старый, но еще крепкий, бритоголовый, чтобы курсанты не знали, что он сед, как лунь, опытный контрразведчик. Первым делом он помог выбрать Волынскому оружие. Сказал: «Это так же сложно и трудно, как подыскать себе верную и преданную жену. Угадаешь — будешь счастлив всю жизнь, нет — запрыгаешь по кочкам».
Путем долгих проб Волынский выбрал девятимиллиметровый семнадцатизарядный полицейский пистолет «Глок» и палил из него до одурения. И днем, и ночью. Когда достиг совершенства — научился бить влет подбрасываемые консервные банки, Таганцев вручил ему второй пистолет.