Наступила напряженная пауза.
— Ты что, бабу хочешь?
— Я хочу, чтобы меня культурно обслужили.
Боря сплюнул и, обогнув дом, скрылся в неизвестном направлении.
— Большой участок, — осмотревшись, сказал Перцов.
— Гектар, — важно согласился дед. — Раньше такие только генералам давали.
— Михаил Викторович давно его приобрел?
— Лет пять.
— А вы ему кем приходитесь?
Дед вскинул голову, и по его взгляду, полоснувшему, как ножом, Перцов понял, что влез в область недозволенного.
— Извините, — сказал он, — я подумал, что вы родственники.
— Разве я похож на еврея? — оскорбленно фыркнул дед. — Сторож я у него. Пошел на пенсию и устроился сторожем. Понял? — Он расстегнул рубашку и помассировал ладонью сердце, засветив наколку вора в законе — коронованная змея обвивает череп с кинжалом.
Перед Перцовым сидел вор старой формации, который по воровским законам не имел права работать, жениться, заводить семью, детей. И вот результат — сторож. Сторож, обслуживающий авторитета.
«Деду, наверное, такой расклад не по душе, — подумал Перцов. — Зубами, небось, скрипит. Может, его использовать?»
Из-за угла дома вышла средних лет женщина, высокая, статная, широкая в кости. У нее был ярко-кровавый рот и ослепительно белые зубы хищного лесного зверька. Она остановилась напротив Перцова и долго, пытливо рассматривала его. Так обычно рассматривают в магазине вещь, которую давно хотели приобрести, но которую по каким-то причинам приобрести не удавалось.
Перцов поднял руки и повернулся, чтобы дать возможность покупателю осмотреть его сзади.
— Рано сдаешься, — сказала женщина. — Пошли.
Они спустились в подвал.
Таксист сидел за столом, курил. При виде Перцова по его пьяной физиономии расползлась недоверчивая улыбка.
— Ты? — спросил удивленно.
— Как видишь, — ответил Перцов.
— А это кто? — Он перевел взгляд на женщину.
Увидев Таксиста, Перцов понял, что его план сработал — ему поверили, а поверив, решили замазать — повязать кровью. А женщина… «Может, свидетель?»
Он посмотрел ей в глаза. Она выдержала его взгляд, качнула бедрами и прошла в смежную комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
Перцов заглянул в холодильник. Продуктов было достаточно: водка, колбаса, консервы, овощи. Он прихватил бутылку «Столичной» и «Бычки в томатном соусе», присел к столу, выпил, закусил.
— Ты кто? — не выдержав, спросил Таксист. Нервы у него, по-видимому, были уже на пределе.
— Исполнитель, — спокойно ответил Перцов.
— И кого же ты решил исполнять?
— Тебя.
— А вот это видел! — Таксист схватил со стола остро заточенный нож, вскочил, хищно обнажив крупные белые зубы.
Перцов неторопливо закурил.
— Не прыгай! Спрут знает, что ты ментам продался.
— Почему же в таком случае я еще живой?
— Он тебя мне отдал.
— Не понял.
— Сейчас поймешь. Я — брат Слепня. И знаю то, что не знает Спрут.
— Ты, сучий потрох, меня на понт не бери!
— А ты меня выслушай…
— Ну, — выжидательно изогнулся Таксист.
В глазах Перцова зажглись точечные мстительные огоньки.
— Мне известно, что ты засадил Володьке приличные бабки и, чтобы отмазаться, свел его с Гришей Блонским. Но Гриша тоже пролетел — свою бабу на кон поставил, а ты, падаль, этим воспользовался и, якобы защищая честь друга, предложил братве снять Володьку с пробега…
— Врешь!
— Володя никогда не врал, и у меня нет такой привычки, так что, дорогой, ты сам себе могилу выкопал, сам в нее и ложись… иначе утром воры тебя на части порвут. Все понял? — Перцов встал, подошел к двери, за которой скрылась женщина, бросил взгляд через плечо. Таксист стоял на коленях, смотрел в угол, на воображаемую иконку, и быстро, мелко крестился.
Утром Перцова разбудил вскрик женщины. Он оторвал голову от подушки, натянул брюки и прошел в соседнюю комнату. Таксист лежал на полу, поджав ноги, обхватив руками голову — скорчившаяся в предсмертных мучениях птица. Из груди, чуть ниже левого соска, торчала рукоятка ножа.
— Позови сторожа, — хмуро сказал Перцов.
Женщина ушла. Минут через пять в люк сбросили два мешка. Один обыкновенный, холщовый, второй — целлофановый, в котором обычно хранят летом зимнюю одежду.
— Одень, значит, и вылезай, — сказал дед.
Таксиста похоронили, вернее, закопали в глубине сада. Обязанности могильщика, естественно, взял на себя Перцов. Когда дело было сделано, дед буркнул: