— Ты чего?! — тоже крикнул он, но себя не услышал.
Музыка не пускала его голос в звуки двора. Музыка одна хотела властвовать в мире.
А дворничиха с резвостью девочки пробежала по льду метров двадцать, и теперь уже эта резвость была загадочнее распахнутого рта. Кравцов провернул ручку громкости влево, до нуля, и поневоле вздрогнул одними плечами от обрывка долетевшей фразы:
— …ека у-убили!
— Чего?! — спросил он, тяжело выбираясь из машины.
— Челове-ека у-убили!
— Где?
Кравцов уже стоял рядом с «Жигулями» и не мог понять, почему дворничиха бежит именно на него. Себя он убивал мысленно, понарошку, и оттого, что его желание совпало с тем, что увидела дворничиха, Кравцову стало не по себе. Сцена, которую он не меньше тысячи раз прокрутил в голове, разыгрывалась наяву. Не хватало только милиционеров с безразличными лицами и истеричного воя жены.
Кравцов обернулся к подъезду, из которого должна была выбежать в расхристанном халатике его супруга, и вдруг ощутил, что не может проглотить слюну. Горло окаменело, словно оно состояло из одной лишь слюны, и именно эту слюну сковало в лед морозом.
— У-убили! — заорала над ухом дворничиха, и Кравцов отшатнулся, уткнувшись спиной во что-то мягкое и пахнущее женским потом.
На крыше «Жигулей» ничком лежал парень. Буро-красные плавки были его единственной одеждой, но и они выглядели скорее большим пятном крови. Таким же, какое расплылось у его головы. Худые костистые руки парня пытались обхватить крышу «Жигулей», будто именно в этой крыше было его спасение, и Кравцов с удивлением посмотрел на пальцы погибшего, свисающие на лобовое стекло. Он до сих пор не мог понять, почему их не заметил. Может, опьянение от музыки не дало ему заметить?
— На… надо милицию вызвать, — наконец-то помягчело горло, разрешило Кравцову хоть что-то сказать.
— Это ж Вова с че… четырднадцатого, — вставила свое привычное «д» тетка-дворничиха.
— А не с тринадцатого? — вырос сбоку мужичок в мягкой шапчонке из кролика.
— Не-е, с четырднадцатого! Надо его накрыть. Заме-е-ерз-нет, — жалостливо пропела дворничиха.
— Трупы не мерзнут, — пояснил мужичок.
Глаза Кравцова отыскали окна певца. Одно из них — то, что принадлежало кухне, было распахнуто настежь и очень напоминало разорванный в крике рот человека. Примерно такой, с каким бежала к нему дворничиха. Из окна-рта посиневшим языком свисала штора и почему-то совсем не раскачивалась, хотя здесь, внизу, кожей лица ощущался небольшой ветерок.
В окне что-то мелькнуло. Черное, все в волосищах, как дикарь. Или горилла. И туг же исчезло. Сразу возникло ощущение, что никого Кравцов там и не увидел. «Образина. Холодно. Труп», — бессвязно подумал Кравцов и снова посмотрел на штору, свисавшую по кафельным плиткам стены. Она упрямо не двигалась, будто и впрямь ей понравилось сходство с языком убитого человека.
— Кравцов, что случилось?! — завизжал сверху знакомый голос.
Очень не хотелось поворачивать голову влево, словно поворот походил на признание слабости, на признание проигрыша в споре, но Кравцов все-таки поднял глаза к балкону своего этажа.
— Что случилось?! — повторно прокричала жена.
— Вову-певца убили! — ответила за него дворничиха, и Кравцов ощутил облегчение.
Он все-таки не проиграл. Теперь уже можно было не отвечать, а даже командовать.
— Вызови милицию! И «скорую»! — властно прокричал он. — Володька-певец разбился насмерть!
— Ух ты! — восхитился мужичок. — Эго ж я его вчерась по ящику видел. У клипе группы… как ее?.. Группы «Мышьяк»! Точно?
— Точно, — с неиспаряющейся властностью за всех, кто уже сбежался к машине, ответил Кравцов и вдруг заметил что-то странное на левой руке парня.
Он обошел, расталкивая зевак, капот, нагнулся к лобовому стеклу и теперь уже точно увидел на сгибе локтя красно-синие точки. Их было так много, что, кажется, еще штук пять-семь, и они сольются в одно буро-синее пятно.
ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО НАЧАЛА ШОУ
Только душевная боль бывает сильнее зубной. Но Павлу Седых недавно исполнилось двадцать пять, он еще никого никогда не хоронил, ничего и никого не терял и вообще даже не замечал, есть ли у него душа. А зубы имелись. Двадцать девять штук — почти полный комплект. Левый нижний шестой вполне мог их количество уменьшить.