— Ты чего встал?! — схватили Саньку за руку и вырвали из толпы.
Спотыкаясь, он взобрался по невидимым во тьме ступеням, шагнул за дверь и сразу ослеп от самого обыкновенного света.
— Слушай внимательно, — голосом Аркадия ответила темнота за зажмуренными веками, и Санька распахнул глаза.
Перед ним медленно проступали, обретая очертания, точно изображения на проявляемой фотобумаге, две фигуры. Справа стоял все такой же маленький и такой же лысенький Аркадий, а слева — красавчик со знакомыми чертами лица. Только на его груди ладненько сидела уже не кожаная жилетка, а куртка с вышитыми на правой стороне груди рядом орденов и медалей. Кресты, кружки и звезды под яркими цветными «колодочками» выглядели почти настоящими. Их хотелось потрогать.
— Я уже в умате, — тусклым голосом пробормотал хозяин медальной куртки Децибел. — Ди-джею в запарке третий час! Мы же договаривались, Аркаша…
— Ну, все-все, не гони! Певец на месте. Вот он. Что нужно петь?
— Да не петь, а гнать речитатив. Я буду незаметно менять диски, ну, чтоб без пауз и переходов, а он, подстраиваясь под ритм, должен бубнить одно и то же… Вот, возьми, — достал он из кармана белых джинсов и протянул Саньке мятую бумажку. — Только выучи сейчас наизусть. В темноте ты еще читать не научился. Ты же не кот?
Не ответив, Санька развернул бумажку и про себя прочел: «Моя мама — экстези. Моя мама — экстези. Кайф. Кайф. Моя папа — экстези. Моя папа — экстези. Кайф. Кайф. Я хочу тебя. Я хочу тебя. Дай мне. Дай мне. Дай. Дай мне экстези».
— А почему папа «моя»? — сморщил лоб Санька. — Это ошибка?
— Так надо, — нервно дернул губами Децибел. — «Мой» сбивает ритм. Врубился?.. Короче, так… Берешь микрофон и живым голосом давишь эту плесень. Можешь повибрировать тембром. Ты же певец. Заметано?
Санька через силу кивнул.
— И запомни: эту торчаловку надо гнать не меньше получаса. Потом я тебе другую дам. Там в основном надо орать: «Подвигай попой!» Это щас модно. Слышал эту композицию?
— Так надо, Саня… Для дела, — важно присовокупил Аркадий и тут же повернулся к ди-джею: — А шеф тут?
— Серебро? — отозвался на вопрос Децибел. — Нет, его сегодня нет.
— Фу-у! — громко выдохнул Аркадий.
Настолько громко, что показалось, что в нем сейчас не осталось ни грамма воздуха.
— У вас попить ничего нету? — попросил Санька. — Горло пересохло.
— Пошли, — двинулся по коридору Децибел.
— Старик, ну ты тут сам, — непонятно кому из них двоих сказал Аркадий. — Мне еще по делам бежать нужно!
Он юлой развернулся на каблучках и быстро, словно боясь, что кто-то из двоих передумает и успеет в полете перехватить его, нырнул в грохочущую тьму.
— Пошли! — уже из глубины коридора позвал Саньку Децибел. — На диске до стопа три минуты с копейками осталось!
У первой же двери, мимо которой прошел Санька, его остановили громкие голоса. В желтой щели не видно было спорщиков, но зато хорошо слышно.
— Кошель, ну дай пацанам в долг экстези! У них ломка! Ну, нет у них сегодня «бабок»!
— Я тебя для чего на работу взял? Чтоб ты даром товар раздавал? Я — не меценат! И не мое это все. Понимаешь, не мое!
— Ну, скажи, как Серебру позвонить! Пацаны драг просили! Ну, вернут они долг!
— Заткнись! Я сказал тебе, эту фамилию никогда не называть!
— Все, Кошель! Могила! Больше не буду!
— Ты покупателей на ЛСД нашел?
— Обижаешь!
— Чтоб к вечеру «бабки» были у меня. Иначе сам знаешь, что бывает…
— Падлой буду!
Из конца коридора заставил Саньку вздрогнуть нервный голос Децибела:
— Я тебя долго ждать буду?!
Стараясь не дышать, Санька отошел метров на пять от странных собеседников за дверью и только потом громко набрал воздуха в легкие. Сразу стало пусто в голове. Он молча взял из рук Децибела стакан с коричневым пепси на дне, в два глотка выпил его и совсем не ощутил облегчения.
— А больше нету?
— Нету! — захлопнул Децибел холодильник.
Внутри белоснежного красавца озлобленно звякнули бутылки.
— Пошли! Уже минута до стопа. А стопа быть не должно! Надо пафос давать под нон-стоп!
Закрыв комнату на ключ, он бегом бросился в сторону зала. Когда он свернул вправо, за угол, открылась уже знакомая Саньке дверь. Из нее вышли двое.
Один был худющим длинным парнем, очень похожим на пэтэушника. У второго на лице читались не меньше тридцати лет от роду и должность человека, привыкшего повелевать.